Зимние каникулы

Ученики, за исключением нескольких избалованных недорослей из городских семей, были детьми из окольных горных деревень, которые каждое утро вышагивали по десять и более километров в школу, чтобы получить крохи знаний. Долговязые и угловатые, с наголо остриженными шишковатыми головами, они с трудом помещались на скамейках и неуклюже ступали по ровному полу в своих тяжелых башмаках. Несмотря на то, что были они на удивление сообразительны, на лету схватывая практические знания, Милоша не покидало ощущение тщетности и бесполезности своего труда. Постепенно он начинал понимать условия и образ жизни этого края. Однако даже тогда, когда он решил, что достаточно изучил особенности мышления своих учеников, ему нередко приходилось расшибать лоб о стену непонимания, делая неожиданные открытия. Он видел, что порой самые обыкновенные понятия имеют тут свои особенности, свой специфический призвук и вызывают реакции, противоположные ожидаемым. В его памяти запечатлелся случай, происшедший с ним в первые месяцы работы в этой провинции. Надо было предложить тему для сочинения. Расхаживая меж рядов, он раздумывал. Хотелось освободиться от тех извечных шаблонных тем, над которыми он с друзьями посмеивался еще в гимназии. Тщетно пытался он придумать что-нибудь новое: все приходившее в голову представлялось ему или слишком истрепанным, или же нарочито оригинальным. Инерция мышления, укорененная в поколениями освященной традиции, невольно тащила его в свой омут. Наконец, покорившись неизбежности и иронизируя над самим собой, он написал на доске: «Весна стучит в ворота».

Его поразила удивительная бедность весенних ассоциаций у этих деревенских мальчиков. Он заметил, что чарующее слово «весна» вызвало на их лицах озабоченную замкнутость и словно бы озноб. Позже, гуляя с Ягодой, они дошли до ближайшей деревни, и Милош все понял. Изможденные люди сидели на порогах своих домов и кожей впитывали тепло солнечных лучей. На полях виднелись склоненные женские фигуры — носом в землю, задом в небо; женщины выкапывали ножами корешки какой-то травы — «собирали салат». Корешки эти потом варили и ели, ничем не приправленные, даже не посоленные. «Эх, весна красна!» — вздыхали старики на порогах. Милош вдруг понял, отчего слово «весна» для его учеников заключает в себе такой страшный призвук. «До рождества в тепле и сытости, по весне в холоде и голоде» — вспоминалась ему «народная мудрость», которую однажды он слышал от маленького Илийцы. А как же тогда весной?! Весна для этих людей означает время, когда съеден последний кусочек мяса, когда из закромов выскреблена последняя щепоть муки, когда оголодавшая, отощавшая скотина едва передвигает ноги или часами стоит у плетня, повесив голову и закрыв глаза в недолгом голодном сне. А до нового урожая и два, и три месяца! «Да, поистине деревенские красоты ведомы только горожанам, — язвительно подумал Милош, — они знают их из детских книжек с картинками, из «Родной речи», из хрестоматий, деревне эти красоты не известны. По крайней мере они имеют свою оборотную сторону, которой не найти в хрестоматиях».