Зимний престол

– Ты, княгиня, женщина умная и здравомыслящая, – начал он. – Позволь мне объяснить…

– Мы тебя для этого и позвали.

– Сильнее всего князь желает мира с греками. Но греки не желают мира с вами – цесарь не намерен даровать Руси дружбу Романии. Вы – идолопоклонники, безжалостный и дикий народ в их глазах.

– Однако они не менее трех-четырех раз заключали союзы с русами, такими же, как мы, – напомнил Мистина.

– Это верно. Но только если их к тому принуждали силой. Ты же не сумел два года назад мечом добиться того, чтобы Роман предложил тебе мир, – Боян не упустил случая пристыдить своего врага. – Да, ты добрался до самой Ираклии, но под ее стенами был разбит и бежал.

– Отступил, – поправил Мистина, вращая золотое обручье у себя на руке. – С добычей.

– Они считают, что вы бежали. Роман и его василики убеждены, что в то лето одержали победу над русами – над самим Ингваром, над тобой. И над твоим братом Хельги, княгиня. Вы считаете победителями себя, а ромеи – себя. Они не предложат вам мира, а если его предложите вы – отвергнут.

– Да знаю я! – с досадой бросил Мистина. – А зачем, ты думаешь, мы два года собираем новое войско и уламываем всякого шишка болотного!

Лицо его исказилось от ярости, ноздри дрогнули. И его железное сердце истомилось в ожидании конца дела, которое в день его победного возвращения в Киев не закончилось, а лишь началось.

– И ты уверен, что в другой раз вам больше повезет? Что вас опять не встретят «влажным огнем» в Боспоре Фракийском, что у стен Царьграда вас не будут ждать Экскувиты и десятки тысяч Романовых войск? Если вас сожгут и разобьют во второй раз, это будет ваша общая смерть – твоя, князя, княгини, всего вашего рода!

– Я это знаю! – воскликнула Эльга. – Это так и есть! А ты пытался предупредить Романа о нашем походе, чтобы все это так и вышло! Может, ты и сестру свою выдал за Ингвара, только чтобы сидеть здесь и следить за каждым нашим шагом! А хотел ты не помочь нам, а погубить нас! Я с первого дня знала, что эта твоя Огняна – нам одно горе! Если бы Ингвар сперва посоветовался со мной или… – она оглянулась на Мистину, – с боярами и дружиной, ее и ноги бы здесь не было!

– Я пытаюсь вам помочь! – возразил Боян. – Мне дорога моя сестра, и я хочу ей счастья в ее новом доме. Роман не станет заключать мир с Ингваром, пока не убедится, что тот достаточно силен, чтобы ему угрожать. Но Роман не желает, чтобы это убеждение обошлось ему слишком дорого. Ингвар должен собрать войско и выступить в поход, но не приближаться к границам Греческого царства. И Роман должен заранее получить весть об этом, чтобы выслать своих людей навстречу и заключить мир до того, как на его земле сгорит хоть одна виноградная плеть. Так мы условились… с ним.

– Ты виделся с Романом? – Мистина недоверчиво поднял брови, собрав лоб в складки.

– Нет. – Боян опустил глаза.

– Слушай, не темни. У меня твои хитрости вот где, – Мистина резко провел пальцем у себя под горлом. – Роман должен убедиться в нашей силе, не подпуская нас близко? Хватит мне тут… плетень заплетать.

– Я говорил с патрикием Феофаном, – не поднимая глаз, пояснил Боян. – Паракимоменом.

Даже ему было трудно смотреть на Мистину, по-настоящему пришедшего в холодную ярость: вот теперь он подавлял исходящий от него гнев, и угроза ощущалась телесно.

– А это что за леший?

– Это его старший боярин… как ты – при Ингваре, только не побратим, у цесаря нет побратимов. Когда вы бежали от Ираклии, воеводы и бояре убедили Романа, что русы разбиты и никогда не вернутся. Поэтому он и слушать не станет о договоре с вами. Но если вы вновь покажете силу… а Феофан сделает так, что Романовым землям не будет причинено вреда… он убедит Романа, что мир с вами нужен, и договор будет вам предложен.

Некоторое время было тихо: княгиня и воевода обдумывали услышанное.

– Ты сговорился с Фефаном, – чуть погодя начал Мистина, – что он обдурит Романа, а ты – Ингвара. Вашими руками будет заключен мир, и вы оба будете молодцы…

– Вам нужен этот мир! Куда больше, чем мне! И чем Феофану.

Эльга посмотрела на Мистину. «Мне все равно, чьими руками, лишь бы этот мир наконец состоялся», – говорил ее взгляд.

Но она понимала: радоваться рано. Что-то мешало ей принять этот замысел, ведший, казалось бы, к ее главной цели в последние годы.

– Все сказал? Ступай к себе, – Мистина кивнул Бояну. – Я… Княгиня обдумает это дело.

– Поцелуй крест, что не солгал! – потребовала Эльга.

– Да ни к чему, – возразил Мистина, не успел Боян взяться за крест. – Я велел Огняну из Витичева не выпускать и никого не пропускать к ней. Я за Деженя ручаюсь, у него мышь не пролезет. Если наш соловей желает добра сестре, будет благоразумен и без клятв.

Свенельдич вынул из-за пазухи нож с греческой рукоятью и слегка повертел перед собой. Эльге он показывал его ночью из своих рук и не дал даже прикоснуться – мало ли что.

Когда Боян вышел, Эльга и Мистина еще некоторое время молчали.