Зимний престол

– Если все так гладко, почему он Ингвару об этом уговоре не рассказал? – наконец произнесла княгиня. – Или Ингвар знал, но скрыл от меня? И от тебя? – Она пристально взглянула в глаза Мистине, испугавшись, что и муж, и воевода могли утаить от нее такие важные дела.

Ее холодом пробило от мысли: если окажется, что Боян послал свои вести с согласия Ингвара… Нет, тогда князь бы заранее распорядился выдать ему ту грамоту.

– Он знал, что делал, – обронил Мистина. – Ингвар на такое не согласился бы. Потому что не согласился бы я… и все прочие бояре и отроки.

– Почему? Сам знаешь, как трудно собрать хорошее войско, а они с этим… Феофаном предлагают договор без войны…

– И без добычи. Будто ты не слышала, что паробки уже два года рассказывают! Сколько они поубивали греков, сожгли сел, выпили вина, перещупали девок! Ничего этого больше не будет.

– Но ведь Роман даст дары ради мира!

– Когда тебе что-то дают – это совсем не то, если берешь сам. Сам выбираешь, что нравится, зная, что заслужил это своей отвагой, взял своим мечом.

– Но ведь… – Эльга всплеснула руками, – сколько крови! Ты говоришь, они добычей хвалятся! А что половину из них убили? Десять тысяч! Половина войска! Десять тысяч мужей и отроков сгорели заживо, утонули, были зарублены, умерли от хворей разных, от ран!

– Мертвые молчат. Голос имеют те, кого судьба пощадила.

– Молчат! Я не буду молчать! Мой брат Эймунд… Никто так и не рассказал мне, как он погиб, но его больше нет! У меня нет больше брата, и никакие дары не заменят мне сына моего отца! Ты мог погибнуть! – Она подбежала и положила руку Мистине на плечо, где под кафтаном и сорочкой прятался победневший за два года, но хорошо заметный, знакомый ей длинный кривой шрам. – Ты сам мог навек остаться в той земле под маслинами!

Мистина слегка развел руками: от судьбы не уйдешь. Но это не повод сворачивать с пути.

Эльга отшатнулась и отошла. Он не поймет ее. Никогда не поймет. У мужчины свой смысл жизни, и он от него не отступит, чем бы это ни грозило.

– Но… – она снова повернулась к Мистине, – если заставить его поклясться, что замысел и впрямь таков…

– Что нас не наяривают…

– Что это верный путь к миру… – Эльга вдохнула поглубже. – Тогда я буду на его стороне. У меня есть еще один младший брат, я не хочу заплатить и его жизнью за попытку принудить Романа дружить с нами.

Она вновь подошла к Мистине, встала перед ним и тихо, но требовательно спросила:

– А ты?

– Ты хочешь, чтобы мы промолчали… и больше не искали тех четверых болгар, что ушли от Альва… пусть несут свои вести и предупреждают Романа…

Эльга кивала почти на каждое слово. Да, она этого хотела.

– Но ты понимаешь, – Мистина встал и взял ее за плечи, – если мы сделаем так, то предателями перед своей дружиной будем уже мы. Ты и я. Мы лишим парней добычи, славы…

– Вина и девок…

– Вина и девок. Мы возьмем с Романа такой откуп, что каждому отроку хоть что-нибудь да перепадет, но… битва, честь и слава пройдут мимо. Рассказать будет не о чем. Сотни и тысячи отроков, что могли бы пасть в бою и пойти к Перуну, будут еще лет тридцать в земле ковыряться, а потом сдохнут на соломе. Мне будет стыдно перед людьми.

– Тебе? – Эльга грустно улыбнулась. – Рассказывай. Ты свой стыд еще мальцом где-то обронил и с тех пор с ним не встречался.

Мистина не ответил, но Эльга сама знала, что не совсем права. Дружину Мистина не мог обмануть.

– Но если я сейчас тебя послушаю, это означает… что с Огняной мы все оставим как есть, – полувопросительно добавил он, будто спрашивая: и этого ты хочешь?

Эльга тяжело вздохнула. Они возвращались к тому же, с чего начали два года назад.

– Я согласен, – почти обреченно, будто шагая в прорубь, сказал Мистина. Потом притянул ее к себе и наклонился к ее лицу: – Больше всего на свете я хочу, чтобы у нас оставалось как есть, и плевать на все…

Эльга обхватила его за плечи и закрыла глаза. Даже сейчас, касаясь его кожи и волос, она ощущала дрожь и неудержимую тягу к нему. Нередко ей хотелось, чтобы весь мир исчез, оставив их вдвоем, как Аска и Эмблу на берегу моря. Мысленно она слышала шум этого моря, известный ей только по рассказам, ощущала безграничный простор воли – чудесного мира где-то за гранью, где не будет ни болгар, ни греков, ни полян и древлян, ни наследственных прав и обязанностей. Где они будут принадлежать только друг другу.

Да есть ли такой край хоть где-нибудь под кроной Мирового Дерева?

* * *