«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

Was vermeid’ ich denn die Wege,
Почему я избегаю дорог,
Wo die ander’n Wand’rer gehn,
По которым идут другие скитальцы?
Suche mir versteckte Stege
Почему ищу скрытых путей
Durch verschneite Felsenhöhn?
По заснеженным вершинам скал?

Habe ja doch nichts begangen,

Не сделал ведь я ничего,
Daß ich Menschen sollte scheun –
Что гнало бы меня прочь от людей –
Welch ein törichtes Verlangen
Что за сумасбродное желание
Treibt mich in die Wüstenein?
Заводит меня в пустоши?

Weiser stehen auf den Wegen,

Дорожные столбы стоят вдоль путей,
Weisen auf die Städte zu,
Указывая дорогу в города,
А я бесконечно блуждаю,
Und ich wandre sonder Maßen,
Без покоя, и ищу покой.
Ohne Ruh’, und suche Ruh’.

Einen Weiser seh’ ich stehen

Я вижу дорожный знак,
Unverrückt vor meinem Blick;
Он стоит у меня перед глазами.
Eine Straße muß ich gehen,
Я должен идти по пути,
Die noch Keiner ging zurück.
По которому не возвращаются.

Отчего я избегаю

Общих всем больших дорог,
По горам один блуждаю,
Нелюдим и одинок?

Ничего не сделал злого,

Чтоб бояться мне людей.
Отчего ж от них я снова
Тороплюсь уйти скорей?

Им столбы по всей дороге

В город кажут путь прямой.
Я ж ищу конца тревоге,
Я хочу найти покой.

Столб один передо мною,

Он в страну мне кажет след,
Где измученным душою
В мир скорбей возврата нет.

Эмануэль Лойтце. «Последний из могикан», около 1850 года. Впечатление немецкого художника от романа Джеймса Фенимора Купера, отмеченное влиянием Каспара Давида Фридриха. Американский музей западного искусства, Денвер, Колорадо

Как и в первой песне – «Спокойно спи», в «Путевом столбе» темп обозначен gehender Bewegung (прогулочным шагом), что соответствует ровному ходу повторяющихся рубленых нот – staccato – на протяжении большей части песни. Церковное звучание, родственное тому ироническому, что мы слышали в песне «В деревне», перед тем, как голос умолкнет, придаёт музыке некоторое ощущение архаики. Но теперь это искреннее благословение.

Как и в «Спокойно спи», партия фортепьяно делится на два голоса, более низкий голос в партии левой руки подражает партии правой. Но это больше не напоминает беседу влюбленных, как в первой песне, скорее тут одинокое вопрошание, обращенное к себе самому. Скиталец задаёт вопросы, делая именно то, чем успешно занималась романтическая лирика в целом и что Гете выразил в стихотворении «Первая потеря» (Erster Verlust), которое Шуберт положил на музыку: Einsam nähr’ ich meine Wunde («В одиночестве питаю я свою рану»). Именно это и происходит в фортепьянной партии за счёт поворотов, за которыми следуют выразительные протяжные ударные ноты:

Но фортепьяно подталкивает движение вперёд непрерывным подъемом ритма с удлиненными нотами, подхваченного в вокальной партии и повторенного четырежды: