Зимопись. Книга 2. Как я был волком (СИ)

Папринций не спорил. Юлиан выдернул из плеча стрелу и подвигал рукой. Все работало. Только из раны хлестала кровь.

Тома вскинулась в поисках подходящего бинта.

— Одну секунду. — Отвернувшись, я оторвал от рубахи еще несколько полос.

Пока Тома перевязывала Юлиана, я раздевал убитого.

Кристине вернули нож. Второй занял ножны на моей портупее. Третий взял дядя Люсик. Юлиан напяливал на бугорчатую грудь кожано-меховую обвеску врага.

— Это на рубаху надевают, — подсказала Тома.

— Обязательно? — воззрился на нас умоляющий взор.

— Вообще-то, нет, — припомнил дядя Люсик — В башне некоторые именно так и ходили.

— Значит, можно? — воодушевился парень.

— Можно, Конан-варвар, — махнул я рукой. — Тогда уж и меч бери.

— Кто? — не понял парень. И не только он.

— Знавали мы одного, — подмигнул я Томе. — А тот, что в первой ипостаси, под старость даже вотчиной управлял в своей стране башен.

Юлиан подвесил на пояс меч. Дядя Люсик не стал забирать свой у Томы, видя, с какой отвагой девушка ринулась на врага. Он обошелся одним ножом. Тогда я вручил ему второй гнук.

— Не умею, — признался папринций.

— Принцип знаете?

— Еще бы.

— Вы правша?

— Да.

— Гнук в левую, стрелу слева на кулак. Руку с оружием вытянуть вбок, грудь держать параллельно стрельбе. Тетиву захватывать указательным и средним пальцами, стрела между ними. Оттягивать к уху. Потренируйтесь.

— Куда?

— У нас одна мишень, — сказал я, — вот лежит. В каменные стены стрелять не надо.

Все инстинктивно отошли в сторону.

Тмм. Почти одновременно: чванк.

— У меня по запястью кожу содрало, — показал дядя Люсик.

— Зато стрела — точно в цель, — похвалил я.

— С двух-то метров?

— Лиха беда начало, — провозгласил я. — Ну-ка, еще несколько раз, постепенно отходя дальше.

После трех выстрелов дядя Люсик выразил готовность больше не терять времени. К моим стрелам прибавились еще четыре, папринций обошелся тремя.

— Больше не успею при любом раскладе.

Я за это время поменял сапоги на новые, меньшего размера. Мои достались Юлиану. Его лицо уже не взмолилось, а заплакало:

— Как я буду в этом ходить?

— Как все, — чуть не рыкнул я.

— Можно потом, когда рядом не будет врагов?

С этим нельзя не согласиться. Сапоги отправились в котомку, сделанную из оставшейся рубахи. Юбку убитого одела Тома.

— Так смешно, — улыбнулась Кристина.

— Обстоятельства, — развела Тома руками.

— Можешь влезть ногами в рукава рубахи, — предложил я. — Почти штаны.

— А разрез оставить спереди или сзади? — съязвила Тома.

— Зато воротник очень удобен.

Томин взгляд предсказал, что жизнь коротка, память длинна, и однажды это пересечется не в мою пользу.

Мы выдвинулись во тьму. Горные внутренности поглотили нас, и появилось ощущение, что собираются прожевать и переварить. Неприятное чувство усиливалось, когда с потолка капало за шиворот, будто слюной, или клацали друг о друга задетые ногами камни. Мы шагали осторожно, след в след, иногда держась друг за друга. Юлиан — первым, постоянно принюхиваясь; в него намертво вцепилась Тома. Придерживаясь за ее силуэтом, я не выпускал из рук натянутого гнука. У меня на хвосте, держась за ремень, висела Кристина. Замыкал дядя Люсик, ориентировавшийся на всю колонну.

На одном из ответвлений Юлиан остановил нас запрещающим жестом, палец прыгнул к губам, ноздри затрепетали, втягивая воздух. Подняв меч, парень исчез.

Донесся шум борьбы. В темноте не понять: куда бежать, что делать и делать ли. Мы заняли круговую оборону.

Через минуту послышались мелкие шаги. Странные. Словно кто-то одновременно шел и топтался на месте. Из тьмы выполз многорукий многоногий монстр. Силуэт монстра приближался безмолвно, страшно, неотвратимо. У меня стрела подрагивала на натянутой тетиве. Инстинкт самосохранения вопил и требовал от пальцев разжаться. Страх разлился по венам, тоже требуя стрелять немедленно и бежать без оглядки. Больше всего мы боимся непонятного.

Когда уже можно было рубить мечом, когда стрела почти уперлась в грудь приблизившейся неизвестности, темный монстр расщепился в сознании на две половины. В той, что приклеилась сзади, распознался наш Юлиан. Передняя обрисовала девичью фигуру. Она осторожно перебирала ногами, чтобы замерший у шеи меч не совершил случайного движения. Чем ближе, тем узнаваемее становилась фигура.

— Варвара, — выдохнула Тома.

— Убери. — Я отмахнул меч от шеи царевны.

Узнав Тому, Варвара без сил свалилась на подставленные руки.

— Откуда ты? Как? — едва слышно шептала Тома в ухо Дарьиной дочки.

— Потом. Сейчас не могу.

Недавняя пленница еще не пришла в себя. Тело дрожало и не хотело держать себя. Ноги подгибались.

С прежних времен Варвара изменилась. Она повзрослела даже больше, чем все мы. Наши руки удерживали от желания упасть высокую широкобедрую девушку с лицом былой Варвары. Можно сказать — молодую женщину. Узнавались ямочки на щеках, притопленные большие глаза, чувственный рот. В остальном…