Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Томина голова, болтавшаяся сбоку лошади, приподнялась, глаза нашли меня. Их переполняла радость. Я кивнул. Случившаяся с нами фантастическая история подходит к концу, Малик снова нашел нас. Неуловимый и неуязвимый. Как же хорошо столько уметь. Надо ненароком спросить его об основной профессии. Я уверен, она окажется связанной с армией или силами правопорядка. Или… с другой стороны этих понятий. Если так, то, надеюсь, это дела далекого прошлого.

И… что тогда, если окажется так? Как к этому относится?

А никак. Жизнь – как баня, хочешь – парься, хочешь – нет. Все в жизни бывает. Часто не по нашей воле, как со мной, во имя выживания ставшим царевной. У живущего прошлым не будет нормального настоящего и счастливого будущего. Важно, какой ты сейчас, а еще важнее – к чему стремишься. Малик рисковал жизнью, спасая нас. Значит, я тоже умру за него, если понадобится. Все просто.

Обстрел велся с нескольких направлений. Ржали и дико кричали раненые кони. Ругались люди, вытаскивая стрелы из ран или просто обламывая их. Команды раздавались, но не слышались в общем шуме, потонувшем в мощном «Урррра-а-а!» наступающих.

Кто-то из команды Варфоломеи умчался вперед, но большинство сгруппировались вокруг цариссы, возведя вторую защитную стену.

Лошадь под Томой скакнула как-то вбок, плохо закрепленная живая ноша соскользнула и грохнулась на землю. Тело распласталось, тут же скрючилось от старой и добавившейся новой боли. Выпущенные вожжи упали, лошадь умчалась. Я развернул коня, но сразу отпустил поводья. Очень вовремя. Конь заваливался на бок. Еще на что-то надеясь, копыта последний раз оттолкнулись, круп дернулся, и несусветная масса рухнула вниз – прямо на Тому. Так показалось. Сверзившись рядом, я помотал головой, разгоняя искры. С трудом сфокусировавшийся взгляд нашел Тому: снизу ее до пояса придавило дергавшейся в конвульсиях хрипящей тушей. Тома старалась высвободиться, отталкивая ладонями, эффект получался как у детского велосипеда, который вообразил себя локомотивом и впрягся в товарный состав.

Я ринулся на помощь. Пытаясь сдвинуть ногами – опрокинулся на спину, плечи уперлись в землю, мышцы напряглись во всю мочь… Не тут-то было. К детскому велосипеду присоединился взрослый, но состав этого даже не почувствовал.

Варфоломея звала дочку. Зарина металась. Рванулась было ко мне. Зря. Лошадь под ней зашаталась, пронзенная с нескольких сторон. В момент падения мимо пронеслась Варфоломея, могучая длань подхватила дочку за шиворот, как щенка, отход прикрыли собой мужья. Оставшееся воинство, защищая цариссу щитами и спинами, умчалось вслед. Пыль столбом и удаляющийся конский топот – больше ничего не напоминало о недавнем присутствии немалого воинства. Остались только павшие кони, мы с Томой, трое стонущих раненых и два трупа. В одном я узнал Митрофана Варфоломеина. Можно сказать, ему повезло: погиб, защищая семью. Не кончил жизнь позорным «понижайкой», бесполезной престижной «мебелью» в доме какой-нибудь зазнавшейся мастерицы или даже крепостной.

Почти неслышимые шаги прозвучали совсем рядом. Я обернулся. Не Малик. И не Хлыст или Ива. Жаль, знакомым лицам я бы обрадовался больше. Почему не пришли они? Ранены? Вспомнились слухи о разгроме Кудеяра. Видимо, царберы все же довели миссию до конца. Тогда все, кого я знал, не ранены, а намного хуже. Иначе кто-то обязательно пришел бы первым. Не стоит пока делиться с Томой этими соображениями.

Передо мной оказался знакомый по осаде школы низкорослый крепыш. Вблизи он гнома не напоминал. Рост выше моего, плечи – как если я прижму с боков Тому и Зарину. И то не факт. За плечами – гнук, на поясе – почти пустой колчан, в руках – меч. «Гном» махнул мечом в сторону Томы, и несколько человек бросились на помощь. Другие в это время деловито перерезали горла раненых. Меня передернуло. Но – на войне как на войне. В бою убивают. И если взял в руки оружие…

Все равно быть спасенным ценой чужих жизней было противно. Неоправданная жестокость. Хотя, принимая во внимание рыщущих в поисках пищи волков, то, наоборот, это милосердие. Но можно было донести раненых до дороги, благо, что недалеко, и там их кто-то мог подобрать.

Мое мнение никого не интересовало, местная жизнь шла по своим законам.

Общими усилиями рыкцари приподняли коня. Подхватив под мышки, я выволок Тому на свободу. У нас отобрали все режущие предметы и забрали шлемы. Удовлетворенный вождь пошевелил губами. Густобородый разбойник, стоявший с ним рядом, перевел:

– Напрас Молчаливый приветствует молодых царевен и интересуется их именами.

– Говорить через третьих лиц невежливо, – бросил я.

Напрас на мои слова никак не отреагировал, а густобородый зашипел:

– Привыкайте, что язык Напраса не во рту, а рядом. И может самостоятельно угостить хорошей затрещиной.

Напрас поморщился. «Язык» тут же извинился:

– Прошу простить. – Он продолжил переводить. – Никакого вреда вам здесь не причинят. Вы – гости и временные спутники нашего отряда.

– Где Малик? – раздались первые слова Томы.