Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Вскоре разбойники снялись с лагеря. Шли долго. Деметрия – в сопровождении десятка войников при полном параде доспехов и вооружения, но пеших. Рыкцари – в привычных юбках и легкой упряжи из кожи, меха и небольшого количества металла поверх обычных или стеганых рубах или просто на голое тело. Мы с Томой – в доспехах, но без шлемов и обезоруженные. Я нес уложенные в мешок сапоги и поножи Томы. Ее несли на носилках.

Солнце склонилось за верхушки деревьев, месяц уже несколько часов изголялся над нами в ехидной улыбочке, а сборная солянка, возглавляемая честолюбивой царевной, все двигалась и двигалась вперед. Выбрав момент, я пристал к молодой предводительнице:

– Куда идем?

Деметрия лукаво сощурилась:

– Ты шпионка?

– Вы меня боитесь? – с долей иронии, чтобы не прибили на месте, осведомился я.

Собеседница рассмеялась, с хрустом вышагивая по валежнику:

– Смелая девочка. Мне такие нужны. Грозна Святая у школы говорила вам, что собирается сделать?

Я радостно доложил:

– Школу сжечь, всех убить.

– Не шути со мной. – Зрачки Деметрии полыхнули тьмой и рвущимися с хлипких поводков молниями. – Ты поняла, о чем я спрашиваю.

– Она говорила, что знает, что делать, чтобы счастливы стали все, а не избранные.

– А еще?

– Что мир несовершенен, – перешел я к развернутому повествованию, подмигнув прислущивавшейся Томе, – что в нем нет места многим и многому. Что к рыкцарям примкнула сила, о которой никто не подозревает. Эта сила – вы?

Деметрия рассеянно кивнула, ее сапог, израненный от непривычной ходьбы пешком, плюхнулся в лужицу грязи, второй получил по напыщеной морде колючкой, оставив еще одну ранку плюсом к множеству предыдущих – свежих, еще светлых, кустившихся на месте былого блеска. Меч жалобно звякнул о бронзу лат. Спортивное тело царевны едва удержало равновесие. Она чертыхнулась и буркнула, вновь обернувшись к моей скромной персоне:

– Еще что-то?

– Что избранность должна завоевываться умом, а не даваться по праву рождения. Что если большинство башен перейдут под знамя рыкцарей и примут жизнь по новым законам, царберы ничего не смогут сделать. Что освобожденный народ восстанет и будет убивать прежнюю власть везде, где встретит. Что ученицы станут заложницами и помогут открыть ворота башен – в обмен на жизнь обитателей башен. И тогда наступит всем щасте.

– Снова ерничаешь? – До сих пор кивавшее лицо Деметрии ожесточилось. – Не надо. Мы говорим о вещах, которыми не шутят. Высмеять можно все, и оно утратит смысл. Нельзя смеяться над Великим Освобождением.

Еще одна фанатичка. Или еще один прожженный политик на манер наследницы-покойницы. В споре на любые мои доводы у нее всегда найдутся противоположные свои, привычной логикой непробиваемые. Оппоненты заранее неправы, потому что она самая умная. Никому не верит, только себе. С такими нужно действовать исподволь. Проявлять интерес и подкидывать мелкие контраргументы, пока они не наберут в ее мозге критическую массу. Затем случится перекос, извилины заклинит, она засомневается во всем… Тогда и возможен разговор на равных. А до тех пор – что с бульдозером бодаться.

– Какие новые законы вы собрались установить? – начал я с логичного любопытства миром, который царевна собирается нести людям.

– Свобода. Равенство, – отчеканила она.

– Братство, – машинально закончил я вдолбленное на уроках истории.

– Что?

– У нас призывали к братанию всех со всеми, – объяснил я. – Чтобы жили как одна семья.

Деметрия поморщилась.

– Этот мужской мир… Нашли же слово – братство. Не зря мы на месте уничтожаем падших, этот закон нужно сохранить – единственный из прежних. Остальное сложится из лелеемых веками чаяний народа.

– Каких, кроме «грабь награбленное» и «работа не волк, в лес не убежит»?

– Повторяю: не святотатствуй, – вновь посерьезнела Деметрия. – Люди хотят жить с удовольствием.

Знаем, проходили: не работать, жить на пособие и ругать власти, что мало дают. Обычно это кончается большой кровью как самих паразитов, так и бывших благодетелей. На месте цветущих стран возникают руины, и долгое время главенствует пещерное право сильного.

– Нужно, чтобы работали все, – стала перечислять Деметрия, – чтобы каждый был уверен в завтрашнем дне, а не как сейчас, когда хозяйки у крестьян и земли у хозяек меняются ежегодно. Земля должна принадлежать тем, кто на ней работает. От каждой деревни мы выберем по представителю в башню, где будет коллективное управление. Все решения – большинством голосов.