Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

– Ищем.

Отпустив бойников, дядя Люсик повернулся к нам с Томой:

– Сидите и не высовывайтесь, без вас проблем хватает. Ферштейн?

– Ага, – моргнули мы.

Час от часу не легче. Мой папа говорит «ферштейн», когда я чего-то недопонимаю. А он учил английский. Опять вредное влияние телевизора.

Телевизора?! Моя челюсть упала, одновременно собираясь спросить…

– Марш в комнату! – приказал папринций.

Подбежал войник в боевом облачении.

– Никандр прибыл, – вытянулся он наизготовку.

Руки по швам, честный взгляд в лицо начальству, голова чуточку склонена: младший всегда в чем-то виноват перед старшим, даже если не знает, в чем. Глаза преданно выпучены. Если сверху пририсовать веревочку – похож на повешенного.

Мы юркнули в Томину комнату, глаза приникли изнутри к щелочкам, уши – к деревянному полотну.

– Как проник лазутчик? Лестница или веревка?

Никандр озабоченно оглянулся по сторонам, губы выпятились уточкой, и шепотом прозвучало:

– Ход.

Папринций тоже понизил тон:

– Почему не перехватили в момент прибытия?

Нам было тесно. Дверь узкая, мы с Томой оба в форме, еще и в шлемах, периодически гулко постукивавших о дерево или соударявшихся. Надеюсь, наша возня снаружи не слышна.

– Виноват, не уследил, – опустил голову Никандр.

– Выставлю на соответствие! – погрозил пальцем папринций. – Спал?

– Как можно?!

– А что можно?

Никандр еще больше потупил глаза.

В очередной раз прикладываясь к щелке, мы с Томой треснулись лбами. Потом нам помешали носы. Приходилось напирать и пихаться в борьбе за место, но ни слова не осталось пропущенным.

– Разберусь, – с жесткой деловитостью обронил дядя Люсик. – Астафья?

– Спала после смены. Сейчас на воротах, подменяет.

– Иди.

Папринций тоже убыл.

Прочесав каждый закуток, лазутчика не нашли. Разворошенное гнездо школы приходило в себя. На стенах оставили постоянную стражу из бойников и сменявшихся учениц. Бойники вооружились копьями. Если сигануть через забор – живыми далеко не уйти. На подземный ход насыпали гору дров. Носить их на кухню теперь будет далековато, но папринций принял все меры, чтобы школа превратилась в осажденную крепость.

Мудр, ой, мудр Малик в военных делах. Это я как бы обозвал себя хвастуном и тупицей. Восхваляя одно из двух, по закону сообщающихся сосудов выставляешь ничтожеством второе. По тому же принципу, общеизвестное и навязшее на зубах «Все лучшее – детям» пытливому уму сообщает: «Все худшее – взрослым».

Глава 12

Досыпать ночь пришлось в два этапа. Одни – до рассвета, вторые – после. Естественно, я спал в своей комнате. Один. Блаженство.

До рассвета. Затем…

– Чапа! Смена!

Треволнения ночи не отпускали. С трудом узналась Зарина, стоявшая надо мной в полном вооружении.

– Если хочешь, поспи еще, – заботливо проговорила она. – Я подежурю. Я спать не хочу. Совсем-совсем.

Вот еще. Зарина предложила худшее из всего, что могла предложить: чтобы женщина защищала мужчину.

Ага, а кто тут мужчина? Не забывайтесь, сударь, что вы сударыня.

– Ложись, – почти оттолкнул я соседку. – Встаю.

Обратив к даме спину, я резво одевался. Сзади слышался только звон сбрасываемых доспехов. Как же, не хочет она спать. Усталое девичье тело даже не легло на постель, а свалилось. Хорошо, что не мимо.

Несколько часов я провел на стене. Внизу несколько раз пробегала косившаяся на меня Тома, вместе с другими она разносила защитникам завтрак. Принесла и мне.

– Что будем делать? – спросила шепотом.

– Ждать момента.

Астафья в сопровождении двух бойников выехала за ворота. По логике – прочесывать лес. Но нет, поднятая пыльная полоса показала, что они ускакали в сторону башни.

Ближе к обеду нас сменили первые номера. Улыбавшаяся Зарина сыто поведала про обеденное меню. Вторые номера сдали посты и сразу навострились на кухню. Слово «столовая» подходило залу со столами больше, но – кухня, что поделать. А ничего не делать. Стараться не думать об этом, чтобы не сломать мозги. Просто смириться. Мол, мало ли в Бразилии Педров и прочих перекуров. И мало ли каким ангелом их туда занесло.

После обеда прибыл усиленный десятком войников отряд цариссы. Дарья ушла к себе, паприций побежал на доклад. Вызвавшая подмогу Астафья вновь заняла место на стене.

Три конных группы войников под командованием Дарьиных мужей отправились в лес. Тревожно переглядываясь, я и Тома ждали шума в лесу, стычки, драки, погони… Но ни Гром не гавкнул, ни Сявка не тявкнула. Спустя несколько часов все отряды вернулись ни с чем.

К вечеру дорога словно взорвалась. Желтые на черных, по четыре в ряд, стальные всадники подняли пыль до небес. Десять рядов. Царберы. Я вздохнул. Клюнувшая в темечко птица счастья сдохла и теперь нехорошо пахла.

Придется искать Малика самим.

Лязгающий грохот забивал конный топот. Конный топот глушил восторженный ор учениц, страстно подпрыгивавших и размахивавших руками. Металл блистал, оружие устрашало, орлиные взоры взирали свысока. Спины выпрямлены, загорелые лица под шлемами с султанами из позолоченного конского волоса гордо подняты, стальные плечи расправлены на ширину трех меня…

Короче, завидую.