Зинаида Серебрякова

Прежде чем говорить об этих живописных автопортретах, необходимо остановиться на автопортрете графическом, выполненном, очевидно, сразу же после приезда в Петроград. Это очень четкий, мастерский рисунок, точно фиксирующий черты мало, на первый взгляд, изменившегося за годы лица. Но с не меньшей психологической точностью передано иное, чем ранее, душевное состояние Серебряковой. Глаза много испытавшего человека смотрят на жизнь с грустью и тревогой. Вместо полуулыбки автопортрета «За туалетом» — сжатые, скорбные губы. И самому рисунку, резкому и порывистому в штриховке фона, в быстро намеченных беглых касаниях в челке, свойственна та же тревога и ощутимое внутреннее беспокойство. При взгляде на этот рисунок становятся особенно понятны слова Татьяны Борисовны Серебряковой о причине уничтожения ряда автопортретных рисунков и набросков — слишком они были откровенны, слишком о многом говорили.

Естественно, что в живописных автопортретах, над которыми художник мог работать как всегда обдуманно и не спеша, больше спокойного самоанализа. И все же отличие от ранних произведений подобного рода разительно. Характерен даже такой, на первый взгляд, содержательный аспект: во всех автопортретах — и 1920-х годов, и более поздних (за одним исключением) — Серебрякова — живописец с кистью в руке, нет и намека на радостное самосозерцание автопортрета «За туалетом» или романтическое самоощущение «Пьеро» и «Этюда девушки». Очень удачный по прекрасно решенным отношениям мягкой киновари халата, белой блузы и светлого тона лица к темному фону «Автопортрет в красном» также запоминается строгим, невеселым и внимательным взглядом темных глаз под четко очерченными дугами бровей. Художник за своей напряженной, необходимой для души работой… И нелюбимый Серебряковой и все же прекрасный «Автопортрет в белой кофточке», более светлый и ясный, на котором художница с тонким и как бы ставшим снова юным лицом «по-серовски» (вспомним портрет Генриетты Гиршман) отражена в зеркале на втором плане. Нельзя не упомянуть также редкий профильный автопортрет пастелью, где еще бóльшую роль играет отражение в зеркале, повторяющее, но уже в фас, облик Серебряковой. И наконец, последний перед отъездом «Автопортрет в голубом», может быть, самый привлекательный и по выражению лица, мечтательному и задумчивому, с легкой, чуть тронувшей губы полуулыбкой, и по живописи, с очень удачно решенным фоном — банками с краской за стеклянной дверцей шкафа, где яркость киновари оживляет и уточняет цветовое решение портрета.

Девочки у рояля. 1922

Среди этой серии работ обращает на себя внимание и удивительно привлекательный «Автопортрет с дочерьми» (1921). Это менее известное, чем другие портреты такого рода и портреты-картины «За завтраком» и «Карточный домик», произведение поражает абсолютной искренностью воплощенного переживания, полным отсутствием чего-либо показного в выражении чувств, особой душевной интимностью. Возле работающей над портретом матери, держащей в руках кисти, изображены девочки — девятилетняя Тата с материнскими удлиненными глазами и младшая золотоволосая Катя. Композиция портрета продумана и вместе с тем непосредственна и в высшей степени естественна: девочки тесно прижались к матери, взгляд старшей устремлен на нее, младшая смотрит, очевидно, на портрет, не отрывая от него глаз. Как всегда у Серебряковой, тщательно выверено положение рук, повороты голов, направление взглядов. Продумано и цветовое решение портрета, очень сдержанное, основанное на вариациях голубого и синего в блузе художницы, тельняшках девочек и намеренно взятого в тех же оттенках условного фона, на котором особенно мягким кажется теплый тон лиц. В целом это одно из самых лирических произведений Серебряковой, очень много, по сути, рассказывающее — чисто живописными средствами — о ее жизни и жизни ее детей в это время.

Автопортрет с дочерьми. 1921

Не менее выразительна и полна сдержанного чувства и картина «У рояля» (1922), где с такой же любовью и с не меньшим мастерством изображены на мгновение оторвавшаяся от клавишей Тата и только что слушавшая ее и взглянувшая, очевидно, на мать, работающую над портретом, Катя. К этому времени относятся и портреты подрастающих сыновей — Евгения и Александра, написанные с подкупающей искренностью и артистизмом.

На мой взгляд, ошибочно датирована 1917 годом портрет-картина, на которой изображены Тата и Катя возле туалетного столика, в зеркале которого отражается мастерски переданная перспектива уходящих в глубину комнат с самой Серебряковой, пишущей дочерей. Они представлены в очень естественных позах — старшая сидя читает, а младшая смотрит, очевидно, на мать, опираясь локтями о столик. Судя по возрасту девочек, эта работа не могла быть создана раньше начала 1920-х годов, а воспроизведенная обстановка указывает с несомненностью на жизнь в квартире Бенуа в Петрограде.

Кузьма Петров-Водкин. Селедка. 1918

На кухне (Катя с овощами). 1923