Зинаида Серебрякова

Пожалуй, более чем «Марокканец-водонос», носит несколько этюдный характер пастель «Три марокканки» (1928). Задача в такое короткое время запечатлеть трех молодых женщин, сидящих в непринужденных позах на земле у стены, была, конечно, невероятно трудной. Однако Серебряковой блестяще удалось в живом «тройном» портрете схватить все характерное в чертах, выражении лиц и позах простых марокканок, как бы задумавшихся во время разговора. Народные типы лиц — у двух из позирующих более арабский, у одной с признаками негритянской расы — переданы мастерски. И, как всегда у художницы, блестяще намечено колористическое решение, очень сложное из-за многоцветия одежды моделей, но вместе с тем гармонично уравновешенное. Так же хороши, может быть, более уверенно взятые в позах и тонком колорите, построенном на разнообразии желтого, «Две марокканки» (1932), только для живописца приоткрывшие свои внимательные, чуть изумленные и настороженные лица. Очень удачна «Девочка с барабаном» (1928), с бóльшим, чем взрослые, любопытством смотрящая на необычное явление художницы и, возможно, поэтому позволившая Серебряковой внимательно проштудировать ее позу, положение тонких пальцев, особенности светлой одежды.

Студент-марокканец из Феса. 1932

Девочка в розовом. 1932

Молодая марокканка в профиль. 1932

Произведения, выполненные весной 1932 года в Марракеше, Фесе и Сефру, отличаются особой безусловностью и мастерством, впрочем, всегда присущим Серебряковой, несмотря на новые трудности, встретившиеся ей во время второй поездки, о чем она пишет А. Н. Бенуа: «…мне на этот раз так не повезло — солнца не было, а только дождь. И хотя здесь необычайно pittoresque (живописно. — А. Р.), но одной мне трудно рисовать…»^[102].

Не могу не привести характерное добавление из письма ее сына бабушке в Ленинград: «…она, конечно, очень, очень страдает от трудности работать среди все-таки дикого населения — ведь по-французски никто там почти из народа не говорит — да и кроме того, ведь по их религии они… и не позволяют, чтобы их рисовали!»^[103]

Однако, несмотря на эти жалобы и уныние, которые овладевали Серебряковой в те моменты, когда она не работала, необычайный душевный подъем, наступавший во время творчества, имел своим результатом возникновение первоклассных произведений, таких, например, как «Марокканец-юноша в синем», где с симпатией переданы черты лица, руки с тонкими пальцами, непринужденная поза, но особенно точно схвачено внимательное и одновременно любопытное выражение глаз изображенного.

Негр в коричневой накидке. 1932

Марокканец в бурнусе. 1932

Портрет негра. 1928

Два молодых марокканца. 1928

Марокканская еврейка. Фес. 1932

Молодая сидящая марокканка. 1928

Марокканка в чадре с ребенком. 1928

Марокканка в желтом с ребенком. 1932

Еще более отвечает требованиям, предъявляемым к портрету в полном смысле этого слова, «Студент-марокканец из Феса»: живописность и особенности чисто национальной одежды ничуть не отвлекают внимание художника — и зрителя — от утонченного облика этого интеллектуального юноши. Очаровательны портреты юной «Марокканки в профиль» и наивной большеглазой «Девочки в розовом», очень характерные, выразительные и вполне законченные.

Неоднократно Серебрякова работала над портретами представителей, как она писала, «всех рас человеческих» — негров, охотно ей позировавших, «совсем библейских» евреев и очень выразительных красивых евреек. И в каждом случае это были подлинные портреты, с психологической тонкостью и проникновенностью передающие не только внешний, часто экзотический облик человека, но и его внутренний мир. И как всегда, с большой любовью пишет она детей, негров и арабов, таких же веселых и любознательных, как дети на ее «европейских» портретах. Особенно хочется выделить прекрасный портрет матери, с любовью смотрящей на своего маленького сына (1928).