Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы

— Что вы хотите от меня услышать, Бальдер? Ну, вы влюблены, очень влюблены, в этом нет никакого сомнения.

Бальдер чувствует себя так, будто его ударили. Почему этот человек, видя, что он страдает, говорит с ним так холодно-снисходительно? Разве это по-мужски? «У Альберто нет сердца, у него только мозг», — сказала как-то Зулема. И внезапно Бальдера охватывает ненависть к механику из-за того, что тот был свидетелем его слабости. И, не в силах сдержаться, он восклицает, почти иронизируя:

— Ах, какие вы все рассудительные люди!

Механик, склонив голову, снова катает хлебные шарики. Вдруг он улыбается, сует руку в карман и достает конверт.

— Держите, — говорит он, глядя на Бальдера, — это вам от Ирене.

— О-о!..

Бальдер принимается быстро читать:

«Мой дорогой, любимый… Когда ты был у Альберто, ты просил его передать мне, чтобы я тебе писала и что ты меня любишь. Не было надобности просить меня, чтобы я тебе писала, я и так делаю это всякий раз, как могу… Почему ты не порвал с той женщиной, которую ты не любишь и которая тебя не любит?.. Почему вы с ней поженились?.. Временами мне действительно кажется, что Бальдер, которому я пишу, — совсем не тот, кого я знаю и так люблю. В тебе как бы два человека… Один проявляется, когда ты рядом со мной, — ты тогда добрый… искренний… ласковый; другой — когда ты далеко. Тогда тебя словно подменяют…»

Бальдер быстро читает. Соглашается: «Да, она права, я лицемер. „Я думаю о тебе“. Она думает обо мне, значит, это правда: она думает обо мне, как я думаю о ней. „Много занимаюсь музыкой“. Да, у нее есть способности, чтобы стать пианисткой. „Не теряй надежду, все устроится“. О, так и должно быть… иначе не знаю, что может произойти».

Минуты идут, и волнение Бальдера утихает. Его органы чувств воспринимают реальность шкафа к которому он прижимал Ирене в бесконечном поцелуе. Раздвоение его личности о котором писала Ирене, вновь обретает силу. Он говорит себе «Главное — не потерять ее. А там посмотрим».

Дверь резко распахивается, и на пороге появляется Зулема в черном пальто, шелк которого отливает серебром на молочном фоне матового дверного стекла; из-под широкой черной шлепки выбивается шесть прядей по три на каждую щеку. Альберто поднимает голову, она подходит к нему обычным семенящим шагом. Ее накрашенные губы, розовые щеки, театральное хлопанье ресницами призванное изобразить простодушное удивление, — все это наводит на мысль, будто она только что покинула жаркое ложе, где лежала одетая. Зулема целует мужа в губы, глядя на Бальдера, на стол, усеянный крошками и восклицает:

— Ох!.. Ох!.. Какого труда мне стоило уговорит сеньору Лоайсу!

Бальдер соскакивает с голубой кровати:

— Вы были у нее?

— Ты обедала, дорогая?..

— Уф! Я задыхаюсь… ради бога, дайте дух перевести… Ох уж эти мужчины! Как тебе понравился обед? Ах… чего не натворят эти мужчины! Вас мало убить Бальдер. Своей любовью вы всех нас сведете с ума. Посмотрите на его лицо. Он плакал. Это неплохо… неплохо… совсем неплохо. Просто необходимо, чтобы и вы, мужчины, иногда поплакали. Так вы лучше поймете сколько заставляете страдать нас, несчастных женщин… Уф-ф! Какая жара! Минуточку, я сниму шляпу.

Зулема медленным движением снимает шляпу, останавливается перед зеркалом, встряхивает головой, чтобы хорошо легли волосы, легонько поправляет густые пряди и, положив руку на плечи механику, который продолжает сидеть за столом, восклицает:

— Обедал один-одинешенек…

Целует мужа в щеку. Ее внимание ежеминутно перескакивает с одного предмета на другой, и она обращается к Бальдеру:

— Ну и задали вы мне работы, Эстанислао! Убить вас мало. Не глядите на меня так… Именно убить. Вам со мной вовек не рассчитаться.

Обрадованный Бальдер смотрит на Зулему с благодарностью. Он понимает, что ей самой не терпится сообщить добрую весть. И Зулема, хоть и придерживает свой «сюрприз», делает это с дружеской озорной улыбкой. Ее так и распирает:

— Это уж выходит за пределы всего… женатый мужчина… убить мало. Не знаю, чем вы ее околдовали. Вы всех нас околдовали, Бальдер, честное слово.