Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы

— Ладно… успокойся… Я еще не окончательно сошел от тебя с ума и не требую этого.

Зеленоватые глаза расширяются и светлеют, становятся светло-карими в золотистую крапинку.

— Скажи, Ирене, ты меня любишь?

— Да, я тебя, очень люблю.

— Хорошо… Сейчас мне больше ничего не надо. Я тебя тоже люблю, очень люблю.

Погромыхивая, у платформы останавливается поезд.

Ирене садится в вагон и вдруг говорит ему:

— Останься, нас могут увидеть.

Он нехотя прощается с ней.

С тех пор они виделись почти каждый день.

И с каждым днем Бальдер чувствовал, что привязывается к девушке все больше и больше. Она доверялась ему с такой женской нежностью, которая не могла не волновать его чувственность.

Ирене приезжала в Буэнос-Айрес вместе с Зулемой. Бальдер не мог до конца понять, что связывает Ирене с подругой и что за жизнь та ведет. Подозревал, что Зулема обманывает мужа, не раз спрашивал об этом Ирене, но она говорила, что ни о чем таком ей ничего неизвестно. «Нет, Зулема — честная женщина, ей пришлось много вытерпеть от мужа. Он своим поведением убил ее любовь». Ирене лгала. Лгала, неизвестно зачем, ибо знала о многом, как это выяснится впоследствии. А поведение Зулемы было странным и подозрительным.

Она не терзалась моральными проблемами, отношения между Бальдером и Ирене восхищали ее, как восхищает хорошая картина или красивый пейзаж. Бальдер впоследствии вспомнил, как однажды в поезде, на пути в Тигре, когда Ирене сидела, рядом, склонив голову ему на плечо, Зулема, поместившаяся напротив них, вдруг безутешно покачала головой и на глазах у нее выступили слезы. Ирене тотчас отстранилась от Бальдера и, положив руку подруге на колено, наклонилась к ней и воскликнула:

— Бедная Зулема! Бедная Зулема!

— Что с вами? — спросил Бальдер, но Зулема молчала. По взглядам, которыми она обменивалась с Ирене, он понял, что подруги без слов говорят о чем-то секретном.

Ему было жаль Зулему, хотя он ее и не уважал. Как все эгоисты, он считал весьма полезным легкомыслие этой женщины — ведь это она устраивала ему встречи с Ирене, — но в то же время он сурово осуждал Зулему, полагая, что дружба с такой женщиной пагубна для Ирене.

Все более убеждаясь в порочности Зулемы, Бальдер вдруг обнаружил в своем представлении об Ирене темные места, и это поразило его весьма чувствительно. Пагубное влияние Зулемы как будто отчуждало от него Ирене, таило в себе опасность, в любой момент угрожавшую неожиданным ударом. Впоследствии он никак не мог забыть одну фразу, произнесенную Ирене. Речь шла о ее сестре Симоне, с которой Бальдер тогда еще знаком не был:

— Эта дурочка принимает жизнь всерьез.

На лице Бальдера не дрогнул ни один мускул. Словно он и не слыхал этих слов, но они больно его укололи: а разве сам он не принимает жизнь всерьез? Как знать, не скрываются ли за этими словами сомнительные поступки?

В другой раз у Зулемы вырвалось:

— Когда сеньора Лоайса прочла о вашем проекте строительства небоскребов, она сказала, что вы простая душа…

Она тотчас прикусила язык, оттого что сделала такое неловкое замечание, но так и не смогла понять, вник ли Бальдер в смысл ее слов, потому что он бесстрастно спросил ее, кивнув в сторону улицы:

— Вы обратили внимание? Там, на тротуаре, упал человек.

Ирене и Зулема посмотрели в окно — они ехали на трамвае — место происшествия осталось позади, но Бальдер запомнил сказанное Зулемой и, сочтя оскорбительным такое мнение о своей персоне, с удивлением спросил себя: «Вот как? Стало быть, в доме Ирене обо мне знают?»

Временами ему чудилось, что он попал в тенета, сотканные из тончайших, едва различимых нитей, но он тут же говорил себе, что все это фантазии, и с удивлением глядел на Ирене, которая шла рядом с ним. Ее загадочная уверенность в себе производила на него сильное впечатление — ни одна женщина никогда не держалась с ним так беспредельно доверчиво, как Ирене при каждой их встрече. Бальдер спрашивал себя: «Откуда такая уверенность? Почему Ирене держится со мной не так, как другие женщины?» Ее доверие к нему, несомненно, очень походило на доверие, возникающее между мужчиной и женщиной, когда они переступили запретную черту.

Он знал, что, если скажет ей: «Пойдем со мной в номер гостиницы», она последует за ним. В сущности, колебался Бальдер, а она была готова на все.

Меж тем это подразумеваемое согласие Ирене отдаться ему как-то умеряло, приводило в равновесие его собственные страстные порывы и тем самым увеличивало его нежность к девушке. Бальдера смущало только тайное согласие между Ирене и Зулемой.

Та всегда приезжала вместе с Ирене из Тигре и, поскольку уроки вокала у них были в одно и то же время, вместе с ней выходила из консерватории, однако она редко составляла им компанию на обратном пути, обычно прощалась с ними на углу, ссылаясь на дополнительные репетиции.

Бальдер в репетиции не верил, и это недоверие порождало в нем нездоровый интерес к мужу Зулемы, ему хотелось с ним познакомиться. Когда Зулема упоминала о муже, Эстанислао смущался, не зная, как относиться к этому человеку.