Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы

Иногда она рисовала мужа грубым и черствым эгоистом, неспособным оценить ее артистическую натуру, он-де «поднимал на нее руку, бранил за то, что она не моет полы в квартире», а в другой раз, говоря о нем, умилялась и даже как-то раз попросила Бальдера о рекомендациях для нее в экзаменационную комиссию консерватории, так как ей «обязательно нужно поступить в театр хористкой, чтобы иметь возможность помочь мужу — ведь он почти слепой».

Бальдер нисколько не сомневался в том, что Зулема обманывает своего мужа, механика по профессии. Доказательств у Бальдера не было никаких, но он был «совершенно в этом уверен».

Зато к Ирене и Бальдеру эта женщина относилась с полным сочувствием. Желала, чтобы они были счастливы и не испытали бы страданий, омрачавших ее жизнь.

Она явно считала себя несчастной.

А Бальдер видел, как над ним нависает грозная опасность.

Ирене становилась все ближе ему. Нежность его еще более возрастала от уверенности, что он потеряет девушку — заранее можно было предвидеть, как она поступит в тот день, когда узнает, что он женат.

Но, с другой стороны, он подавлял свои желания, вместо того чтобы воспользоваться временным ослеплением Ирене, готовой уступить ему по первому знаку, и он не решался ни овладеть ею, ни признаться, что женат, а без того и другого необыкновенное событие в его жизни свершиться не могло.

Сомнения

альдер, в самом дурном расположении духа (борьба с собственной совестью), глядит невидящим взглядом в тот угол окна, из которого на фоне лазурной пустыни видны желтые моноблоки небоскребов.

Он вздыхает, кресло скрипит, когда он оборачивается к переборкам, будто спаянным из толстых листов слюды, и, облокотившись на стол, кладет голову на руки. Он обдумывает свое признание.

«Надо сказать ей правду. Так дальше нельзя. Это означало бы обманывать ее. Не имею права. Она невинна. Правда, девичья невинность — это буржуазный предрассудок, но раз она живет в буржуазной среде, я не имею права калечить ей жизнь. Допустим, я скрыл бы от нее правду. И вечно терзался бы угрызениями совести, они не дали бы мне насладиться счастьем, которое я могу испытывать с нею рядом. Я без конца спрашивал бы себя: „Полюбила бы она меня, если бы знала, что я женат?“ Овладеть ею, а потом уж сказать было бы величайшей подлостью. Она стала бы глубоко презирать меня.

Какое невезение! Разве я не был бы счастливее, если бы до меня она принадлежала другому? А смог бы я простить это Ирене? Да, конечно. Почему бы ей не уступить своим желаниям? Однако… Впрочем, нет… Прочь сомнения! Она поклялась, что невинна. Смешно! Невинность для женщины — все равно что аттестат о хорошем поведении. Но для меня невинность Ирене ничего не значит… Когда я спросил ее, девушка она или нет, я сделал это не для себя, а для нее. Так или иначе, если я скажу ей правду, я поставлю на карту свою судьбу, по это лучше, чем обман. Она порвет со мной? Ну, допустим, что порвет. Неважно. Ирене обязательно подумает: „Этот человек знал, что я готова отдаться ему, и все же не побоялся сказать мне правду. Как он благороден!“ И волей-неволей будет восхищаться мной — кто же может остаться равнодушным к душевной красоте?»

Как мы видим, Бальдер был весьма высокого мнения о себе. Он продолжал рассуждения.

«Существуют две возможности. Первая — она меня отвергнет, вторая — будет моей. Кроме того, я не мог бы любить женщину, которую больше всего волнует, женат я или нет».

Тут его собственный дух справедливости задал ему такой вопрос: «Как бы ты повел себя с этой девушкой, если бы предвидел, что, узнав правду, она тебя покинет?» — «Сказал бы правду». — «А если эта женщина — притворщица, которая сделает вид, что любит тебя, хотя ты и женат, чтобы ты влюбился в нее окончательно и бросил бы жену?» — «Мне все равно, притворщица она или нет. Всякий, кто притворяется, действует по рассудку, без которого никакая игра невозможна. Какая разница, искренна Ирене или нет? Ведь я хочу переделать свою жизнь с помощью той силы, которую придает страсть. А страсть может быть лишь абсолютно искренней, иначе это не страсть».

Тут он немного отступил:

«Да и зачем думать, что Ирене играет комедию? Зачем всегда предполагать дурное? С первого момента нашего знакомства я только и делаю, что воображаю худшее. Может быть, это подсознательная тактика — думать о ком-то дурное, чтобы оправдать себя за то зло, которое мы можем причинить этому человеку? Во всяком случае, пока что еще не поздно все забыть».

Бальдер тогда не понимал, что, раз ступив на какой-то путь, надо пройти его до конца. Впоследствии он познал этот грозный закон, с которым почти все люди рано или поздно сталкиваются. Закон, согласно которому всегда надо идти до конца.

Признание

нова он и она стоят у стоны под решетчатыми стальными сводами, поддерживающими стеклянный купол.