Златые горы (СИ)

- Это особые зеркала, - сказал Риддл спокойнее. - Они усиливают действие магии. Если вы станете вот сюда, - он указал рукой на круглое выжженное пятно, - и посмотрите прямо на Джагнара, его амулет не сможет противостоять действию вашей силы. К сожалению в камень он не превратится, лишь остолбенеет на несколько секунд, но мне хватит.

Горгона подошла к черному кругу и задумчиво сунула в него носок туфли. Наверняка она была очень осторожным ребенком, из тех кто всегда пробует воду перед тем как войти в реку.

- Почему вы сами его не заколдуете?

- Почему что если что-нибудь пойдет не так, магия поджарит мне мозги.

- Так то вы меня цените, мистер Ридддл.

- Думаю, с вами мертвой иметь дело куда проще чем с живой.

Они посмотрели друг на друга. Секунду, две, три… Том удивился, как можно одновременно хотеть наложить на паршивку силенцио и в тоже время получать странное удовольствие от споров с ней.

Горгона первой отвела взгляд, но Риддл не чувствовал, что победа осталась за ним. “Анна” медленно обошла комнату. Одно зеркало плавно переходило в другое, стыки были почти не видны. Чары сплавили их друг с другом, превратили в безумную инсталляцию из окон в никуда. Смит не задерживала взгляда на зеркалах. Видно было, что они ей не по нутру. И прикажи Том прикоснуться к любому из них, она бы тут же спрятала руки за спиной, упрямо сцепив пальцы в замок. Не случайно горгона остановилась напротив выхода, повернувшись спиной к черному проему, откуда на нее не пялилось нечто невидимое и вдобавок недружелюбное.

- Что вы сделаете дальше, запрете охотника здесь?

- Нет, пристрелю.

- Это слишком…

- Не волшебно, - подсказал Риддл.

- Нет, волшебства здесь хватает, - Смит снова обвела взглядом комнату. - Столько формул, столько расчетов, столько переменных и все связано в одну систему. Удивительно! Неужели вы создали все это сами?

Немного интереса и восхищения (причем Тому было все равно настоящее оно или притворное) заставили колдуна забыть о намерении рассказать сообщнице лишь самое необходимое.

- Я придумал эту ловушку. Точнее пригрезил, но так ведь не говорят, - чувство гордости за себя и за свою работу осветило его лицо. - У некоторых магов есть способность перебрасывать мостик между реальностью и воображением, овеществлять грезы…

В голосе Риддла слышалось не хвастовство, как можно было ожидать, и не самодовольство. Скорее он говорил как мальчишка, только что открывший для себя одно из незамысловатых чудес этого мира. Цветок пробившийся сквозь камень, пещеру, скрытую от чужих глаз, тайник под половицей, кристалл, в солнечный день, сияющий будто роза из чистого света… А любому ребенку хочется, чтобы кто-нибудь оценил его открытие. И чем круглее становятся глаза слушателя, чем шире открывается рот, тем приятнее щекочет в груди сладкое чувство собственной значительности.

Том любил создавать артефакты, но если речь шла об обычной магии, свою работу ему почти всегда приходилось выдавать за чужую. Ставить на ней знаки и метки давно умерших колдунов в расчете срубить пару лишних монет. Горбин, конечно, был в курсе его деятельности и имел с нее свою долю. Вот только на похвалы старик был так же скуп как на золото. Горгона же слушала, заворожено распахнув глаза. Ее безраздельное внимание заменило Тому порцию двойного виски. Он говорил быстро, чуть сбивчиво о нереальных мирах, о трансе, о приграничной зыбкости мира, о ничем не ограниченных возможностях. Здесь магия лишь переделывала мир, сотворенный кем-то другим, там можно было самому создать все что угодно.

Конечно, впервые попробовав вкус той магии, Том не смог устоять. Хотя кому-кому а ему с его страхами, кошмарами, с огненным человеком, дышавшим в затылок, причем не снаружи, а изнутри… Ему такому несовершенному и далекому не то что от просветления, от подобия душевного равновесия, следовало бы взять крепкую веревку, передать в нее свою способность, а потом завязать крепким узлом и впредь держаться подальше от территории, которую стоило бы обозначить фразой “Здесь воплощаются чудовища”.

Обычная магия уже не могла удовлетворить его страсти к тайнам, его жажды чудес и власти, недоступной другим. Риддла влекли к себе заклятия, сложные как паутины, заклятия, сплетенные из теней, чары, питающиеся тем, что лежит вне пределов подлунного мира, рожденные из галлюцинаций тульпы…

- Тульпы? - переспросила Смит, разрушив собственные чары. Это слово оброненное им вскользь и не замеченное, теперь напомнило Тому об оборотной стороне его магии. Чем совершеннее становилось мастерство, тем меньше оно требовало сознательных усилий. И однажды подсознание могло подставить его, вызвав то, что вызывать не следовало.

- Кто-то обозначает этим словом любую материализованную мысль, а кто-то только человекоподобный образ, - пояснил Риддл без прежнего энтузиазма.

Горгона устало покачала головой, то ли ее утомили заумные речи, то ли само место. Оно не наполняло воздух энергией как костры Белтейна. Магия, вызванная Риддлом походила на змею, погруженную в спячку, но крепко обвившую своими кольцами двоих теплокровных существ.