Златые горы (СИ)

Походка выравнивалась, шаги становились увереннее, четче, именно так и положено было двигаться молодому «волку». Добравшись до конца коридора, Риддл рискнул перейти на бег, нырнул под широкую арку, пересек галерею, чуть помедлил перед лестницей, а потом понесся вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Тело слушалось, как родное, и даже лучше. Оно давало больше скорости, его ощущения поражали своей четкостью, а реакция - быстротой. Неощутимая нить тянула вперед. Из памяти волчонка Том выдергивал сведения о Шмарксшеде. Запутанные коридоры, пестрели тайными метками, и ориентироваться по ним было проще, чем по дорожным указателям.

Да, он двигался быстро, но не настолько, чтобы страх, наконец, закрыл жадный рот и перестал грызть нутро. Риддл промчался сквозь столбы света, падавшие из окон под потолком. Шаги звонко шлепали по камню, звук эхом бился о каменные своды. Он мог привлечь нежелательное внимание, но Тому было все равно. Встань на его пути сам Мерлин, Риддл бы и на него бросился, готовый разодрать голыми руками. Сознание волчонка съежилось, стараясь увеличить дистанцию между собой и чужой яростью. Клетка, что была плодом чужой фантазии, ментальным оружием в битвах разумов, крепла, питаясь страхом пленника. Том торжествующе оскалился и рванулся к последней лестнице, что упиралась в тяжелый деревянный люк.

В нос ударила вонь. Сначала Риддл не узнал собственный запах, но чему еще здесь было смердеть? Впрочем, стыд улетучился, не успев окрасить румянцем щеки. Беспокойство по поводу внешнего вида могло подождать, огненная кара Визенгамота – нет. Сильные пальцы вцепились в узлы и принялись их рвать. Кожу тут же закололо, но чары плелись для того, чтобы удерживать того, кто привязан к столбу. Для всех остальных они были такой же помехой, как шум кошачьих шагов или волосы из женской бороды. В тот момент, когда магическая цепь распалась, тело колдуна безвольно завалилось на бок. Том представил, что сейчас ему снова придется разминать затекшие мышцы, и вздрогнул. Тело оборотня покорное и уже обжитое представлялось ему теплым гостеприимным пабом, из которого так не хотелось возвращаться обратно в холодный заброшенный дом.

Она почувствовала его и позвала. Том не мог не откликнуться на ее зов. Колдун закрыл глаза то, что он творил в голове вервольфа, нельзя было назвать магией в чистом виде. Его сила не шла дальше стенок черепа, она не крушила камень и не ломала дерево, подобно магической цепи она имела власть только над одним пленником, но эта власть была абсолютной. Перед тем как втянуть свои когти и убраться из чужой головы, Риддл сплел новую клетку. Все что он вытащил из чужого сознания и из собственных кошмаров пошло в дело: детские страхи и древние ужасы, кошмары, обещания, унижения, наивные мечты, тайные желания. Зачем кормить свою власть только дровами, да углем, когда можно добыть ей керосина и порошка из драконьей крови и джина, глотнуть на дорожку. Волчонок продержался недолго и признал нового хозяина. Может Тому и не стоило устраивать целый спектакль ради того, кто сам готов был сдаться? Может хватило бы пары угроз да расплывчатых обещаний? Но если речь идет о вервольфе, лучше перестараться, чем потом валяться с разорванным горлом.

Секунду повисев воздухе, Риддл осторожно проскользнул в свое тело. Так человек, заплутавший на дорогах потустороннего мира, переступает порог дома в страхе и сомнениях, узнает ли его родная мать. Конечно, она узнала и приняла обратно.

А потом потянулись долгие минуты уязвимости. Том корчился на потрескавшейся шершавой брусчатке, отвоевывая у боли власть над собственными мышцами. Голова раскалилась и, казалось, ни одна мысль не протянет там дольше, чем лягушка в кипящем котле. Все вокруг туманилось, дрожало, рот наполнила кислая желчь. Риддл сплюнул. Он сел, согнул ноги в коленях, оперся руками о камни. Ему требовалась передышка, чтобы собраться с силами и встать. Его взгляд встретился со взглядом вервольфа. Не добитая гордость, вместе со звериной яростью заставляли волчонка угрожающе щурить глаза и готовить тело к прыжку. Но Риддл знал, чем лечить неповиновение.

- Думаешь меня убить… - злобный оскал снова разорвал поджившие ранки на губах. Ноздри вервольфа раздулись, распахнувшись на встречу запаху крови. Том начал разговор шершавым хриплым голосом, он шел из пересохшего горла, но тот голос, который подхватил незаконченную фразу, звучал по другому холодно, спокойно, безжалостно. Окровавленные губы больше не шевелились, и все равно волчонок ясно слышал в своей голове каждое слово, даже когда крепко зажал уши.

- Меня нельзя убить. Разорви на куски мое тело, я соберу его обратно и приду за твоей душой. Я заберу тебя во мрак, я брошу тебя в ад, я буду делать с тобой все что захочу, и никакая сила в мире не сможет меня остановить. Я – магия. Подчиняйся мне или сдохни.

Оборотень упал на колени и согнул спину, подставив под удар беззащитную шею.