Златые горы (СИ)

Любопытство толкнуло Белль Шарлин посмотреть вниз на дорожку, ведущую к дому. Как это часто бывает, на следующий день после шабаша лило как из ведра. Говорили, во всем виновата погодная ворожба, которая оттягивала облака от праздника. В любом случае, Белль не хотела бы сейчас оказаться снаружи, тем более, что непогоду пришлось бы делить с Томом Риддлом. Колдун смотрел перед собой, не делая попыток защититься от дождя. Менее романтичный человек предположил бы, что у бедолаги внезапно отшибло память, Белль же была уверена: причина необычного поведения Риддла сейчас стоит рядом с ней.

- Что это с ним такое? - она покосилась на незнакомку, но та промолчала.

***

Айрис Хоуп Фрост ненавидела дождь. Он имел странную власть над горгоной, обычно несклонной к фантазиям и пустым страхам. Может дело было в том, что струи воды скользили по коже, как змеи. Этого слабого сходства ей хватило, чтобы наделить дождь злым умыслом: украсть у человека душу, как краски с забытой на улице картины.

И конечно дождь мог ее разоблачить, поэтому помимо запаса шпилек и баночки с маскирующей мазью, приходилось носить в сумочке амулет, отводящий глаза, а также выбирать верхнюю одежду с капюшоном и каждый раз, выходя из дому, брать с собой зонт. Предосторожностей много не бывает. С таким отношением к жизни ей бы больше подошло имя Пруденс. Да и надежд с каждым годом становилось все меньше, зато голос предусмотрительности звучал все громче. Но Хоуп по возможности старалась использовать настоящее имя, держалась за последнюю нить, которая связывала ее с детством, единственным более менее счастливым временем.

Зонтик остался дома, а дождь лил стеной и горгона, поддавшись приступу фатализма, решила, что подождет. Вот только чего именно: просвета в непогоде или чокнутого колдуна, решившего ее вернуть? Она не могла сказать.

Том Риддл бросился ее искать, как же иначе, он ведь упрямый черт. Хоуп поняла это с первого взгляда. Упрямый, заносчивый, непредсказуемый чародей. Из тех кто вечно норовит все сделать поперек, вкривь, вкось, зато по своему. Но как убедителен он был, обещая дать ей все, что нужно для счастья. Пустые старания. Айрис Хоуп Фрост доверяла лишь тому, чего добилась сама, и подарков не принимала.

“Ну же, возвращайся домой”, - твердила она. Риддл оставался на месте. Несомненно, его магия шарила вокруг, ища несуществующий след. Горгона не была сильна в телепатии, но попытала счастья, внушая упертому дураку “забудь меня” и почти тут же “найди меня”.

Смотреть, как он мокнет, было неприятнее, чем мокнуть самой. Умом она понимала, дождь не забирает душу, но даже если так, есть еще отчаяние, разочарование, одиночество… от них не защититься, просто встав под крышу. Она бы дорого заплатила, чтобы поменяться с Томом местами, взять на себя его боль, его вину, его страхи. Близость Риддла пробуждала странные желания. Хоуп вспоминала забытые мечты и забывала о принципах выживания. Рядом с ним она чувствовала себя так, словно пыталась удержать закрытой дверь, в которую ломились таинственные ночные гости. Ей захотелось обхватить себя руками.

Сигарета медленно тлела, Хоуп отвела руку от лица, и вместе с тем будто бы отпустила стрелку часов. Жизнь пошла своим чередом. Столбик пепла полетел на подоконник, часть попала на блузку. Том развернулся к дому. Его злость искала выход и нашла: магия стегнула куст, растущий с боку тропинки. Капли воды, листья, обломки веточек полетели в разные стороны. Горгона вздрогнула и выронила сигарету, которую пеплоед ловко поймал на язык.

Самообман никогда не был ее сильной чертой. Тем не менее, Хоуп каким-то образом почти целую ночь убеждала себя, что может в любой момент уйти. Пришло время признать, если бы она могла бросить Риддла, то сделала бы это еще на ярмарке. Но она не могла. Губы тронула легкая улыбка. Она приняла решение и отпустила дверь. Сразу стало легко. Ночные гости закружили ее в танце и подняли в воздух. Рано или поздно она упадет. Скорее всего, через пару минут реальность заявит на нее свои права и останется с носом, потому что Хоуп нечего было терять.

- Мне пора, - сказала она брюнетке, своему контрасту. Они были похожи не больше, чем вода и пламя. Одна старалась, чтобы ее внешний вид не привлекал лишнего внимания, другая жадно охотилась за чужими взглядами, как коллекционер за бабочками. Красота брюнетки была броской, преувеличенной, немного показной. За нарочитой яркостью чувствовалось двойное дно. У горгоны была догадка, которая объясняла в чем подвох, но она ее смущала.

Внизу громко хлопнула дверь.