Златые горы (СИ)

Том не помнил, как отключился, но очнулся он на старой скрипучей койке, а не на полу. Наверняка об этом позаботилась магия. Под веками пестрели яркие точки, мелкие и жгучие, будто перец. Они предупреждали, что наступил день и что его свет не порадует глаза Риддла. Но пульсирующая краснота не подготовила колдуна к встрече с его старым кошмаром. Огненный человек стоял около стола, спиной к окну. Воздух вокруг его тонкой фигуры дрожал и колебался, но пламя не трогало деревянный стол, из-за чего незваного гостя можно было принять за иллюзию. Вместо того, чтобы вскочить с койки, Том прижался к стене, инстинктивно пытаясь увеличить расстояние между собой и угрозой. Магия принялась вытягивать из воздуха влагу, собирая большой водяной кулак.

- Исчезни.

Если бы огненный человек был обычной тульпой, приказ колдуна погасил бы его быстрее воды. Но он оказался чем-то другим: призраком, обретшим материальную форму, демоном или чем черт ни шутит русским колдуном. «Бей, - посоветовала магия, - потом разберешься». Том медлил, ощущая за собой вину тяжелую, как гроб, наполненный камнями. И как всякий виновный он хотел оправдаться.

- Ты зря пришел, мальчишки, который тебя убил, больше нет. Я – уже не он, - Риддл настороженно наблюдал за врагом. Он ждал ответного взгляда, хотя и понимал умом, что это не возможно. У огненного человека не было глаз, не было лица - лишь сгусток пламени, чьи языки дергались, извивались и метались из стороны в сторону. Для Тома они складывались в знакомые черты. Риддл почти видел своего горящего двойника. Не в первый раз он проклял свое сходство с отцом.

- Считаешь, я не сполна расплатился за то преступление? Ладно, хочешь забрать мою жизнь, давай попробуй. Что тянуть, - колдун пытался говорить спокойно, но голос будто превратился в своенравную реку, несущуюся с гор: чем дальше, тем быстрее. Тогда он рассмеялся. Его веселье, хоть и отдавало безумием, было искренним. Враг, наконец, вышел из кошмара в реальность, чем не повод для радости? Ведь теперь Том мог дать ему сдачи. Пусть драка покажет, на чьей стороне правда. Магия горячей волной пробежала по телу, поощряя хозяина, который сумел разобраться в своих тайных желаниях.

Огненный человек покачал головой, повернулся к столу, поднял руку, положил ладонь на раскрытую тетрадь, надавил… Все это он проделал с нарочитой медлительностью, давая Риддлу время осознать: «Нет, я пришел не за тобой. Ты слишком долго избегал наказания, чтобы так легко отделаться». Тетрадь вспыхнула, магия обернулась водой и ударила. Во все стороны полетели брызги: на стены, на потолок, на самого Риддла. Том поспешно вытер лицо и спрыгнул на пол. Покачнулся, упал, выругался больше от отчаяния, чем от боли в неудачно вывернутом запястье. Огненный человек улизнул: расплавил стекло и умчался прочь. Риддл попытался встать, будь его воля, он дал бы пинка своему слабому телу. «Не смей предавать меня сейчас!», - прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Что-то прижало Тома к полу и вот он уже не колдун, а мышь под кошачьей лапой. «Тише, тише» - шептала магия, но впервые ее голос не успокаивал, а наоборот пугал еще больше. Риддл крутился, пытаясь высвободится. Тогда она заговорила настойчивее и громче: «Тише, пожалуйста, доверься мне. Ради нее. Ради Хоуп. Это единственный способ ее спасти» И Том смирился, позволил магии менять себя. Как только он сдался, то перестал чувствовать свое тело, руки и ноги парализовало, глаза заволокло серым туманом. Боли не было, а жаль, она бы вытеснила из головы дурные мысли, отравленные страхом и чувством вины. Потом Том Риддл исчез: обратился в обрывочный лихорадочный сон, перемешанный с черным шершавым пеплом.

Темный вихрь не обладал человеческим восприятием, не нуждался в людском знании, в языке, в памяти. На свой лад он был идеален, самое лучшее оружие, чтобы калечить мир. Он рвался вперед, оставляя после себя жуткие раны. Каждая новая брешь в пространстве и времени выкручивала вселенной яйца. Со временем эти вехи его пути приобретут славу аномальных зон, но пока изменения чувствовали лишь звери, которые с визгом и воем спешили убраться подальше.

Существо не оглядывалось назад, не задавалось вопросом, стоило ли причинять миру столько вреда ради спасения одной женщины. Оно знало лишь, что должно спешить и мчалось на пределе всех мыслимых и немыслимых возможностей. И все таки оно опоздало.

Облако пепла ударилось в землю и, как это бывает в сказках, обратилось в человека. Бледного, шатающегося, прижимающего руку к животу. Он не помнил своего имени, но это не имело значения, не помнил, кем он был, и это тоже не имело значения. Перед ним горел дом, каменный двухэтажный, из разбитых окон в сад летели искры, угрожая достать и его. Человек хотел побежать к дому, но будто бы увяз в жарком расплавленном воздухе. Ему не было больно, что-то поглощало его боль. Колдун поблагодарил эту черную дыру за то, что помогала ему верить: все вокруг лишь страшный сон. Без этой веры он бы не смог ни думать, ни действовать.