Златые горы (СИ)

Мысль метнулась в другой угол, к другой проблеме. Местные. Комптон считал их забитыми дураками и презирал. Это кое что говорило о самом чистокровке: золотого мальчика никогда по настоящему не унижали и не ломали. Том же большую часть своей жизни имел дело с людьми загнанными в угол и убедился: от них можно ждать чего угодно. Хоть удара ножом спину, хоть яда в супе, хоть ритуального жертвоприношения. Страх заставляет поступать непредсказуемо, не разумно, часто во вред собственным интересам. Страх внушает человеку, что у того в руках бомба с горящим фитилем и любое действие лучше промедления. Комптон этого не понимал, он опасался Сигурими и ее колдунов, но никак не деревенских магов и ведьм, лишенных палочек и боявшихся применять свою силу. Не станет ли самоуверенность компаньона тем котлом, которым накроются их надежды вернуться домой целыми, невредимыми и бессмертными?

При мысли о родине дурные предчувствия облепили сознание, как слепни больную лошадь. Комптон признал, что купил лояльность албанских властей деньгами и обещаниями. О разглашении государственных тайн, тех самых за неаккуратное обращение с которыми сажают в Азкабан, речи не шло. «Комптон – честный человек, - сказал себе Риддл после того разговора, - Он не предаст свою страну».

- Он – одержим, - откликнулась магия. Ее голос нельзя было перепутать с галлюцинацией. Они отличались в той же степени, что змея и женская рука. - Он на все пойдет ради своей цели. Ты это знаешь, потому что сам такой.

- Не такой, - возразил Риддл. – У меня есть Хоуп и ты. Я вас никогда не предам.

- А я тебя, - преданно отозвалась магия. За Хоуп она говорить не стала.

Том всегда ждал от людей худшего и беспомощность до предала обострила эту черту. Какие бы варианты развития ситуации он не воображал, рано или поздно его размышления превращались в прогулки по битому стеклу. Самое неприятное начиналось, когда Риддл пытался просчитать, что случится, если их возня привлечет внимание русских.

Комптон и прочие министерские называли их «призраками». После семнадцатого года никто не встречал колдунов или ведьм из Советской России, но при этом все считали их невероятно могущественными. Говорили, им не нужны ни палочки, ни заклинания, ни артефакты. Говорили, они отращивают лишние пальцы, чтобы творить магические знаки и накапливают силу, уродуя себя горбами. Кто-то, Риддл уже не помнил кто, даже предположил, что у них получилось обрести бессмертие, так извратив свою магию, что она заменила им физические тела. Над последним слухом Комптон смеялся громче всего:

- Чушь! - бросил он, переведя дыхание. - Эти «призраки» напустили на себя слишком много таинственности, вот нам и кажется, что они полудемоны-полубоги. Но на самом деле они знают и умеют не больше чем все остальные. Нет никакой «одушевленной» магии. Магия не живет, она существует. Она - энергия, которой можно пользоваться, лишь имея нужный инструментарий. Все остальное – глупые сказки.

«Еще один самоуверенный дурак», - подумал тогда Том. «Да, еще один», - тихо подтвердила его сила.

Риддл все больше и больше запутывался в паутине предположений. Химеры множились, окружали, вытесняли из комнаты воздух. А мозг продолжал мучить себя, возводя тревожные ожидания сначала в квадрат, потом в куб, потом в… тетракис или как оно называется. Хоуп наверняка знала. Она дописывала диссертацию, в которой формул было больше чем слов. Обсуждала ее со своими коллегами, половина из которых при этом не сводила с нее влюбленного взгляда. Том не удивлялся, но завидовал, ведь для него работа горгоны оставалась на самой грани понимания. Конечно, ей было интереснее с теми, кто лучше разбирался в теории вероятности и подобных вещах. Он представил, что прямо сейчас она увлечена разговором с одним из своих обожателей, глаза блестят, тело чуть подалось вперед, рука машинально отводит от лица назойливый пряди волос. Нахмурился. «В Англии глубокая ночь», - это возражение не заставило картинку побледнеть и растаять. Ревность обладала иммунитетом к логике и только сильнее распалялась, когда Том пытался ее обуздать.

«По одной проблеме за раз», - сказал себе колдун. Он не мог встать и проверить, что на самом деле происходит за пределами его хлипкого сарая. Не мог узнать, как далеко Комптон продвинулся в поисках, какие союзы заключил, кого разозлил, кому перешел дорогу, зато он мог ответить Хоуп. Ручка нерешительно замерла над тетрадью.

Русские колдуны его пугали. По-хорошему пугали. От этого страха кровь быстрее бежала по венам, а магия скручивалась в тугую плеть, предвкушая драку. Но стоило Риддлу бросить взгляд на раскрытую тетрадь, решимость слезала с него, как обожженная на солнце кожа, и то, что оказывалось под ней, было позорно мягким и ранимым. Том не ждал быстрого ответа. Скорее всего Хоуп прочтет его послание утром и на бегу черканет строчку другую. Обязательно черканет. Где то на краю сознания маячил образ тульпы, разъедаемой темнотой. «Нет», - прошипел Том и написал:

- У меня все хорошо. А у тебя?

- Ты долго не отвечал, - слова выскочили из бумаги, как форель из воды.