Зло в имени твоем

Марина шла за своим проводником, словно Данте, проходящий круги ада. Она впервые попала в тюрьму. В ее подготовке, очевидно, имелся существенный пробел – она никогда ранее не бывала в подобных учреждениях. И хотя внешние признаки не вызывали особых ассоциаций, она слышала крики, доносившиеся из камер заключенных, и возгласы надзирателей. Остальное дорисовывала фантазия.

– Вам интересно? – холодно спросил Родригес.

– Пока не очень, – призналась она.

Он неприятно улыбнулся и пошел дальше. Начальник тюрьмы бежал рядом. Они вошли в какое-то помещение, где стояло лишь несколько стульев и стол. Родригес сел за стол и презрительно кивнул начальнику тюрьмы.

– Можете идти.

Тот быстро выбежал за дверь.

– Садитесь, – разрешил Марине Родригес, – давайте поговорим.

– Простите, – сказала она, усаживаясь на стул и доставая магнитофон, – я не знаю, с кем разговариваю.

– Это и необязательно, – ответил ей неприятный собеседник, – и выключите свой магнитофон. Здесь это не принято.

Она убрала магнитофон в сумку.

– Я попрошу привести к нам кого-нибудь из заключенных, – неприятно улыбнулся Родригес, и она вдруг поняла, что он специально привел ее сюда. Почувствовала это почти интуитивно. Родригес вызвал дежурного и приказал ему доставить заключенного, взятого вчера вечером.

– Вам будет интересно, – улыбнулся Родригес.

Она с ужасом подумала, что непонятным образом предчувствует дальнейшее развитие событий. И не ошиблась. В комнату ввели измученного, избитого, в кровоподтеках и ссадинах ее связного. Это был Франсиско Эганьа.

Он встал перед ними, прислонившись к стене. Рядом стоял высокий красномордый надзиратель.

– Не прислоняться, – заорал он, ударив старика по лицу.

Тот покачнулся, но устоял на ногах.

– Вы можете поговорить с этим заключенным, – улыбнулся Родригес, – он коммунист и знает много интересного.

Эганьа молчал. Она поняла, что именно их приезд спровоцировал арест старого коммуниста. Очевидно, чилийские власти давно следили за ним, пытаясь выйти на его связи. И зафиксировали его встречу с мексиканскими журналистами. После отъезда ее «оператора» и звонка Чернова, который они наверняка прослушали и записали, старик был обречен. Власти просто обязаны были его взять, хотя бы для того, чтобы понять – почему именно к нему приезжали журналисты для встречи. Косвенно это, конечно, подтверждало алиби самой Марины. Если бы ее подозревали в связях с коммунистическим подпольем, они никогда не стали бы арестовывать старика и демонстрировать его в тюрьме. Они попытались бы выйти на их связи. Но, арестовав его, они хотели выбить из Франсиско все возможные показания. Очевидно, это им особенно не удалось, иначе Родригес разговаривал бы совсем по-другому.

– Я его знаю, – вдруг чудовищно спокойно сказала Марина. Она успела просчитать все варианты и выбрала самый рискованный. Даже Франсиско посмотрел на нее с укором. Или это ей так показалось. А вот Родригес явно заинтересовался. Он не ожидал подобного развития событий.

– Вы его знаете? – недоверчиво спросил офицер. – И кто это такой?

– Франсиско Эганьа, – спокойно ответила Марина и снова прочла немой укор в глазах ничего не понимающего старика.

– Как интересно, – нахмурился Родригес. Он не понимал, какую игру она начала, и это его явно раздражало. – Каким образом мексиканская журналистка знает такого террориста, как он? Вы можете объяснить?

– Конечно, могу. – Она говорила это не столько для Родригеса, сколько для стоявшего перед ней измученного старика, словно чувствуя свою вину перед ним. – Мой оператор предложил снять интервью с разными людьми, в том числе и с бывшими коммунистами. Он и дал мне имя и телефон этого человека. Я с ним встретилась два дня назад у Ратуши и полчаса разговаривала. Он сказал мне обычный набор штампованных ругательств в адрес вашего генерала. Ничего конкретного. Просто общие слова о нарушении прав человека. Когда я ему сказала, что нужны доказательства, он обиделся и ушел. Вот и все.

«Пусть лучше его сажают за оскорбление хунты, чем за шпионаж», – подумала Марина и наконец увидела в глазах стоявшего перед ней заключенного радостное понимание. Ей показалось даже, что он кивнул в знак солидарности. А вот Родригеса ее слова просто взбесили.

– Он еще смеет ругаться. Подлец, террорист, – уже не сдерживаясь, офицер вскочил со своего места и дважды ударил старика по лицу.

На этот раз Эганьа упал.

– Подними эту мразь и убери отсюда, – приказал Родригес, – хотя подожди. Дай ему стул. Пусть сядет.

Надзиратель, подняв старика, усадил его на стул.

– Она сказала правду? – спросил Родригес.

Старик молчал.

– Говори, – закричал Родригес.

– Мы с ней действительно встречались, – словно нехотя признался старик, – но она не стала меня слушать. Они ищут какого-то военного или морского офицера, чтобы взять у него интервью. И я посоветовал идти в порт. Рядом с домом моего родственника стоят два корабля – «Майпу» и «Боливар». Я ей посоветовал идти туда.