Зло во мне

Но и после нашего незаурядного знакомства Альбина продолжала «жечь»…

Однажды, на её дне рождения она нам с Женькой сказала, что у нас родится непременно дочка. Вылитая «папа» и даже имя девочки назвала, но это будет много позже, через несколько лет. В этот момент мы с Женькой переглянулись и поняли друг друга без слов: «Делать нам нечего, этим именем ребёнка называть!» В огне противоречия мы решили, во что бы то ни стало не назвать дочь именно так! Хе, да и не факт, что дочь!

Но на перекуре «муза» не отпускала Альбину и, когда Жени не было рядом со мной, она сказала: «У тебя родится мальчик, очень похожий на тебя, ну просто вылитый. Это будет не скоро, лет через 10, но он будет от другого мужчины».

Мы хохочем, но всё же поражаемся её пьяному дару, а я так в душе замерла тогда: «Не могу представить, что кто-то другой будет моим мужем когда-либо… Неужели чёрт попутает и в подоле от другого принесу? Стрёмноватая перспективка… Да, не-е… Не может быть… гон-гон-гон! Притом, пьяный!..»

Что удивительно, Альбинка, как неожиданно начинает «вещать», так неожиданно и обрывает это. А обрывает она обычно всё довольно эксцентрично. Говорит-говорит и вдруг вскакивает, бежит и, например, одевает свой немыслимый, прозрачно-красный, длинный пеньюар в перьях. Хватает такого же кровавого цвета боа, набалтывает музыку, прыгает на стол и начинает, на радость нам, танцевать кухонное, страстное танго со своей замысловатой, то поднимающейся, то опускающейся люстрой.

Странная мадам… то ли эзотерик, то ли алкоголик…

Да, кстати, «третий глаз» у неё не так, чтобы давно стал «зрячим». Открылся он, в связи с трагическими событиями в её семье. Аля вышла замуж в двадцать один год. Жила хорошо, так как родственники и с одной, и с другой стороны смогли организовать паре отдельную трёхкомнатную жилплощадь. Три года они прожили отлично. Детей Бог не давал, да никто из них пока и не стремился сковывать себя обязательствами и такой ответственностью.

Но вот однажды теплым, весенним вечерком Альбина птичкой прилетает с работы и застаёт в своём гнёздышке жутчайшую картину. В центре зала, на добротно-присверленной, хрустальной люстре висит её благоверный. Ужас, усугублялся неожиданностью поступка, так как ничего не предвещало такой трагедии. И только на похоронах она узнаёт от дальних родственников мужа, что его отец, дед и даже прадед точно также расстались с жизнью.

Но молодость и время всё же осушили слёзы молодой женщины, превратив печальную, неутешную вдову в приму районных сплетен. А бабульки на лавочках так вообще, непрерывно и ядовито «медитируют» на это порочное, свободное и разгульно-развратное дитя. Их «Санта Барбара» отдыхает против похождений нашей «Клёпы».

Отвлеклась я очень. В шестой и заключительной комнатухе живет, уже мною упомянутый всуе, Толясик. Я как-то одинаково слабо разбираюсь в возрасте людей, которые за собой как усиленно следят, так усиленно и не следят. Вот мой дядя Толя-алкоголя, естестно, из числа вторых. А ваще меня не парит сколько ему лет, да он скорее всего и не помнит…

Толян – это бич, наших чистоплотных, общажных курочек. Так как он через день может превращать места общего пользования, но чаще, конечно, туалет, в настоящую, ужасающую срачем, скунс-камеру!

Вот вроде, казалось бы, антисоциальная и антисанитарная личность, а какой-то ген у нас с ним вибрирует на одной волне. Я его назвала «ген-выродок», «ген-отброс общества». Я комфортабельно себя чувствую рядом с ним, а у всех остальных из нашей общаги на Анатолия Семёновича рвотный рефлекс. И сказать, что это из детства, так нет, это могло быть, если б я выросла с родителями-алкоголиками, но у нас другие заморочки были, и ни отец, ни мать сильно-то никогда не бухали и даже не курили. Просто мне легко с Толясом … да, и хрен с ним знает почему… просто потому! Потому что, может, он более-менее без маски… «На дне» масок не носят…

Глава пятая

Что говорить, общага у нас колоритная и за несколько месяцев стала уже мне какой-то родной. Но вот одно неожиданное происшествие чуть не лишило меня общества столь неординарных личностей… Это был самый страшный вечер в моей жизни, и даже не из-за боли физической, а, наверное, душевной…

Тогда была ничем не примечательная, глубоко ноябрьская пятница… Поздний вечер.

На пороге нарисовалась моя подруга Танюшка:

– Насть, приветик! Я к тебе не одна, а с «красненьким» … У отчима сегодня днюха, вот я и свинтила к тебе с презентом по-тихому… там всё равно уже никто ничего не считает…

– Я тебя и без этого всегда рада видеть. Проходи… Чёт сегодня Женька задерживается, как никогда… уже вроде десятый час… Кстати, у меня «дым» закончился, давай смотаемся по-бырому в соседний ларёк, а то потом «сидеть» станет невмоготу без курева…

– Всё не бросишь?

– Ты чё, мать, я только начала! Какие мои годы! Но может, если подашь пример…

– Мне низя, у меня вредность и психологический прессинг. Я с родаками живу.