Злоба

Кивэн нахмурилась, но не остановилась и нырнула под ограду загона.

– Обучение лошадей не делает скидок на погоду, Бан, – раздраженно заметила она, походя при этом на Гара.

– Ага, – только и выдавил Корбан, не совсем согласный в глубине души, но все равно последовал за ней.

Гроза тихонько поднялась и пошла за ним по пятам. Кивэн остановилась, пройдя несколько десятков шагов по полю, ожидая, пока они ее догонят. Положила руку Грозе на шею, запуская пальцы в мех волчня. Теперь ей не нужно было наклоняться, чтобы погладить Грозу. Волчениху уже нельзя было назвать щенком – так быстро она выросла. Она стала чуть выше Буддая, и ее голова находилась на уровне талии Корбана. Щенячий мех сошел и сменился грубой шерстью, более густой, с темными неровными полосами, струящимися по ее туловищу. Они были похожи на следы когтей на белой плоти.

– Вот, – сказала Кивэн, протягивая брату повод. – Помни, не торопись. Уверен, что помнишь, что́ нужно делать?

Корбан пропустил ее слова мимо ушей.

– Идем, дружок, – позвал он, щелкая языком.

– Не пора бы дать ему имя? – тихо спросила Кивэн.

Он снова сделал вид, что не услышал.

Его жеребенок стоял рядом с матерью, укрываясь от дождя под огромным дубом в середине поля. Он заржал и потрусил в сторону брата с сестрой.

Корбан засунул руку под накидку, добыл оттуда кусочек яблока и протянул его животному. Хрустнув яблоком, жеребенок изогнул шею и понюхал голову Грозы. Волчениха стояла и не шевелилась, даже и не глядела в его сторону. Корбан усмехнулся – несколько лун назад, когда Гроза охотилась на все, что движется, ей от него крепко досталось. Жеребенок терпел нападения, думая, что у него появился друг, но когда Гроза начала кусать его за ноги, то получила предупреждающий удар копытом. С тех пор она просто не обращала на него внимания.

Корбан медленно поднял повод, и жеребенок с подозрением посмотрел на него. Мальчик не раз делал это в крепости, но сейчас все было по-другому. Его конь до этого никогда не ходил в поводу, и Корбан знал, как важно все сделать правильно. Он осторожно натянул повод через голову. Жеребенок резко дернулся назад, прижав уши к голове, но дело было сделано. Двигаясь задом наперед, он запрыгал и задергался, напуганный незнакомым предметом на шее, который бился о его бок. Наконец стригунок понесся галопом по полю, то и дело брыкаясь.

– Не волнуйся, Бан, – ободряюще сказала Кивэн, подходя к нему. – Ты все сделал правильно. Он скоро вернется, потерпи.

Они направились обратно к укрытию в зарослях боярышника, что находились возле ограды загона. Корбан услышал голоса и поднял голову.

По великаньему тракту ехали три всадника. Вытерев капли дождя с лица, Корбан прищурился. Тут всадник, что был ближе всех к нему, откинул капюшон плаща. Это оказался Вонн, сын Эвниса. Он свернул с дороги и спустился по крутой насыпи, двигаясь легким галопом в сторону загона. Его спутники последовали за ним.

Корбан вздохнул, внезапно ощутив сухость во рту.

Вонн так и не воплотил в жизнь свою угрозу найти Корбана и преподать ему урок – ни пока находился в доме Брины, ни после слов Тулла на Рябиновом поле. Никто не хотел, чтобы первый меч Бренина размозжил ему голову. На самом деле с тех пор жизнь Корбана стала намного проще. Даже Рэйф ограничивался злобными взглядами да редкими грубыми выкриками в его сторону.

Но сейчас они находились вдали от крепости и деревни, и вокруг никого не было. Корбан почувствовал, как в животе зашевелилось беспокойство.

– Привет, мальчик-волчень, – окликнул его Вонн, смерив суровым взглядом. Он остановил коня и, спешившись, нырнул под перила загона. Спутники молодого воина последовали его примеру. Узнав их, Корбан застонал – это были Хельфах и Рэйф, а вместе с ними и пес охотника, Брайен.

Все трое двинулись через загон, остановившись в десятке шагов от Корбана и Кивэн. Гроза встала рядом с Корбаном, прижавшись к его ноге.

– Итак, – жестко начал Вонн. – Я так давно ждал возможности поговорить с тобой наедине. – Он посмотрел вокруг, как бы донося свою мысль. – И вот сегодня мне, должно быть, благоволит Элион.

Корбан посмотрел на него, но промолчал.

– Что, теперь тебе нечего мне сказать, когда я больше не прикован к постели? Помнится, в доме у целительницы ты был куда словоохотливее.

– Чего ты хочешь? – спросил Корбан, медленно произнося каждое слово, чтобы в голосе не звучала дрожь.

– Чего я хочу? Хороший вопрос, – мрачно и без тени веселья улыбнулся Вонн. – Просто хочу напомнить тебе о твоих же словах, что ты сказал мне у целительницы.

– Да я их и так неплохо помню, – ответил Корбан.

– Не думай, будто я тогда бредил в лихорадке. Я собираюсь выполнить данное тебе обещание. Даже если придется подождать, пока ты не отсидишь Долгую ночь. И тогда уже мы сможем говорить с тобой по-другому, как воин с воином.

Корбан вздохнул.

– Я надеялся, что твои слова были сказаны в бреду. Я был бы рад о них забыть.

Вонн засмеялся, но в его смехе снова не было ни капли веселья.