Злоба

С рычанием Кастелл рванулся вперед. Схватил Джаэла и швырнул его о каменную стену. Джаэл испустил болезненный вздох, а Кастелл снова кинулся на него и схватил за горло. В ушах послышался рев, зрение исказилось, и он увидел Джаэла будто через какой-то туман: вот он выпучил глаза, безуспешно бьет брата по рукам – но ничто уже не могло поколебать его решимость. Где-то вдали Кастелл услышал крики, почувствовал острую боль в спине, чьи-то руки оттащили его назад. У Джаэла подкосились ноги, и двоюродный брат начал медленно опускаться на пол; Кастелл все еще сжимал его в тисках. Где-то за его спиной сквозь кровавый туман просочился голос:

– …Пусти его! Ты же его убьешь, дурак! Отпусти его или умрешь!

Сам не свой, Кастелл увидел, как его руки медленно разжались, отпуская Джаэла. Тот упал на пол, тяжело дыша, его рвало. Люди бросились к нему, чтобы помочь подняться на ноги.

Отступив назад, Кастелл снова почувствовал боль в спине и повернулся. Он увидел Ульфиласа с ножом в руке – его острие примерно наполовину пальца было вымазано кровью.

«Что я наделал?»

Джаэл оттолкнул своих помощников и, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Ты… – прохрипел он, указывая на Кастелла пальцем. – Ты не жилец.

Молодой воин поморщился, повернулся и заковылял прочь. Люди закричали, пытаясь его остановить.

– Нет, – прохрипел Джаэл. – Дайте ему уйти. Дядя с ним сейчас разберется.

* * *

Кастелл постучал в дверь Макуина, пытаясь справиться со смятением, которое его обуревало.

Он проверил все любимые пристанища старого воина, но ни в одном из них не было и следа товарища.

В конце концов он отправился в комнату Макуина в своем крыле, хотя знал, что другу еще слишком рано отправляться на покой. Снова постучал в дверь, сильнее, и услышал шаги. Ручка скрипнула, и дверь открылась, а за ней показалось хмурое лицо Макуина.

– Зубы Азрота! Парень, что случилось?

Кастелл бросился на старика и крепко его обнял. Макуин выдохнул, затем Кастелл неожиданно отпустил его и сделал шаг назад, не сводя глаз с пола.

– Ты… в порядке, значит.

– Да, – ответил Макуин. Сквозь угрюмую мину проступила тень улыбки. – А что, не должен?

– Я только что виделся с Джаэлом.

– Ага. И как все прошло?

– Не очень, – пробурчал Кастелл. Сделав глубокий вдох, выпрямился и посмотрел Макуину в глаза. – Я отправляюсь в Гадрай. Если ты все еще хочешь поехать со мной, буду очень рад.

Макуин улыбнулся и хлопнул Кастелла по плечу.

– Молодец, парень! – Он посмотрел юноше прямо в глаза. – Так и не помирился с братцем?

– Нет, – проворчал Кастелл.

– Ну, честно говоря, я на это и не надеялся. И все же, по крайней мере, ты попытался. – Он почесал подбородок. – Итак, когда мы выезжаем?

– Сейчас.

– Что? Но ведь нам еще столько всего нужно сделать! А что насчет Ромара? Думаю, тебе стоит поговорить с дядей.

– Уже поговорил, – сказал Кастелл. Дядя не обрадовался. Совсем не обрадовался. Кастелл чувствовал бы себя лучше, если бы Ромар разозлился, но вместо этого он просто посмотрел на него глазами, полными разочарования.

– Почему? – спросил Ромар. – Почему ты уходишь, когда знаешь, что я на тебя рассчитываю?

Кастелл знал, что Джаэл скоро постучится в дверь к Ромару и расскажет ему о том, что случилось в оружейном дворе, поэтому сам попытался объяснить произошедшее, но лишь все запутал, еще сильнее разочаровав Ромара.

В конце концов дядя взял перо и пергамент, что-то написал и запечатал письмо горячим воском, оставив на нем отпечаток своего кольца.

– Отдай это письмо Вандилу. Он главный в Гадрае. Или Оргуллу, его военачальнику. Больше никому. Ты меня понял? – молвил Ромар. Кастелл кивнул. Ромар так сильно сжал его в объятиях, что на мгновение Кастеллу стало нечем дышать, затем открыл дверь и вывел племянника наружу.

Макуин нахмурился:

– Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.

– Да, так и есть. Я расскажу, пока ты собираешься.

Глава 41. Корбан

Корбан поежился и поплотнее закутался в накидку, ожидая Кивэн. Поднял взгляд на великаний тракт, и тут из-за пелены дождя появился всадник, завернувшийся в вымокший красный плащ.

«Еще один посланник из Нарвона».

С того самого дня, как Эдана поведала им о планах отца насчет Брейта и Темнолесья и о пророчестве о войне, по исполинской дороге неустанно скакали гонцы.

С тех пор прошло много времени: Жатвенная луна сменилась Охотничьей, а та – Вороньей. В последний день лета отмечался Самхейн, и с тех пор уже прошло десять ночей. Посланники Бренина уехали вскоре после того, как Эдана рассказала им о просьбе короля, пригласив дружественных правителей к кругу камней в день середины зимы. Большинство посланников уже вернулись. Если верить Эдане, то все цари согласились – даже Эремон, правитель далекого Доуэна.

– Как дела у Брины? Все хорошо? – весело спросила Кивэн, приближаясь к брату.

– Да, – пробормотал мальчик. Он ненавидел дождь. Жара, холод, снег – все ему было нипочем, в любом из этих погодных явлений он находил что-то, что ему нравилось. Во всем, кроме дождя. – А это обязательно делать именно сегодня? – проворчал Корбан.