Злодей

Я поочередно хрустнул всеми костяшками пальцев.

Она выводила меня из себя. Это чувство, а я с ними не связывался.

– Позволь, скажу прямо. – Я вежливо улыбнулся. – Я не собираюсь практиковать воздержание на протяжении нескольких месяцев и даже недель.

– Тебе и не придется. У тебя будет жена.

Персефона уже так сильно покраснела, что я задумался, не взорвется ли она прямо у меня на заднем сиденье. Будет непросто соскрести ее с салона новенькой «Эскалейд». И тем более сложно все это потом объяснить.

– Нет. – Я почувствовал, как напряглись мышцы под тканью костюма.

– Что нет?

– Я не буду с тобой спать.

– Почему?

– Потому что не хочу.

– А это еще почему?

– Потому что ты меня не привлекаешь, – невозмутимо ответил я.

Я больше не злился. Теперь я тоже весь вспотел. И почему я не стал придерживаться плана с Минкой? Персефона воплощала мое представление об аде. Я не мог обращаться с ней так же резко, как с Сейлор и Эммабелль, потому что она была невинной малышкой, как моя сестра, но все равно должен был напомнить ей, кто здесь главный.

– И как, скажи на милость, ты собираешься зачать со мной ребенка, если не хочешь заниматься сексом? – Она нахмурилась, отчего приобрела обескураживающе очаровательный вид. – Ты же в курсе, как появляются дети? Ведь ни в одном из вариантов капуста не фигурирует.

Я принялся копаться в телефоне, отвечая на письма.

– Я знаю, как появляются дети, Персефона. Потому и купил аиста, – серьезно ответил я.

На миг она застыла с потрясенным видом, а потом хихикнула. Смех у нее тоже был милым. Мягким и гортанным. Если бы у меня было сердце – оно бы екнуло.

– Не знала, что у тебя есть чувство юмора, Килл.

– А я не знал, что тебе так отчаянно нужно трахнуться, – выпалил я в ответ, продолжая набирать письмо Киту, так же известному как Повелитель Сна. – Отвечая на твой вопрос, мы прибегнем к ЭКО. Ты вмиг забеременеешь, и нам не придется познавать друг друга в библейском смысле.

– А что не так с Библией? – Она покосилась на меня.

– Недостоверная реклама. – Я язвительно ухмыльнулся. – Бога не существует.

Персефона съежилась на своей стороне сиденья, будто мой последний комментарий причинил ей физическую боль. Видимо, она подвела черту под вопросом о Боге.

– Мне и правда стоит тебя ненавидеть.

– Не утруждайся. Ненависть – это та же любовь только с примесью страха и ревности.

– Но почему я? Почему не моя сестра? – Она расправила плечи, хватаясь за остатки своей непокорности кровоточащими ногтями.

Потому что она, скорее всего, видела больше членов, чем мужской туалет на вокзале.

За свою жизнь я сломил многих людей и прекрасно знал, как они выглядели за миг до того, как сдадутся.

Персефона окончательно склонилась и вот-вот сорвется.

А как только я ее сломлю, то смогу легко собрать заново так, чтобы она соответствовала моему образу жизни и потребностям.

– Потому что ей присущи едва ли не все черты, которые я презираю в людях: от эксцентричности, заносчивости, болтливости и своеволия до того, что она вообще живет на этом свете.

– И все же ты всегда пожираешь ее взглядом. – Ее тихий голос не оставлял никаких сомнений: Персефоне не нравилось, когда я смотрел на ее сестру.

– Я смотрел на нее потому, что не хотел смотреть на тебя, – проворчал я.

– И почему ты не хотел на меня смотреть?

Потому что из-за тебя у меня учащается пульс, и я могу разрушить все, ради чего работал.

Я отбросил телефон в сторону. О чем я только думал, решив жениться на этой женщине?

О чем я только думал, делая свою глупую, необъяснимую слабость преградой на собственном пути?

– Разве важно, почему я не мог на тебя смотреть? Я смотрю сейчас и смирился с тем, что вижу. К слову о твоей сестре: чтобы ее убедить, хватило бы пяти минут переговоров и быстрого перепихона. И все же я выбрал тебя.

Лицо Цветочницы исказилось от отвращения, ведь она знала, что я прав. Эммабелль демонстрировала моральные принципы, как у печенья с сюрпризом. В теории она больше подходила моему дерзкому характеру. Однако на деле именно Персефона сводила меня с ума.

– Мы закончили. Скинь мне на почту твой размер кольца. – Я нажал на кнопку, чтобы опустить перегородку.

Персефона выставила ладонь.

– Еще два условия, прежде чем я соглашусь.

Повинуясь импульсивному порыву, я хотел посоветовать ей взять эти свои условия и засунуть в свою маленькую, наглую попку. Но даже я признавал, что она собиралась связать свою жизнь с одним из самых ненавистных мужчин Америки. И если она хочет красивую сумочку Hermes или новую пару сисек в качестве свадебного подарка, я вполне могу это устроить.

– Валяй.