Злой рок. Политика катастроф

Тем временем фондовый рынок по-прежнему показывал парадоксальный рост, вопреки пандемии и провальному снятию ограничений, и компенсировал все потери, понесенные во время мартовской паники. Как это объяснить? Причина была вполне очевидной: стремительные и всеобъемлющие меры, принятые в налогово-бюджетной и денежно-кредитной сферах, смогли успешно смягчить наихудшие последствия локдауна, поддержав десятками миллионов чеков американские фирмы и домохозяйства. И все же в то странное лето начала расти тревога. Если COVID-19 не уйдет просто потому, что американцы от него устали, — то как долго смогут правительственные деньги служить опорой для экономики? Особенно если учесть, что примерно треть трудящихся потеряли работу в результате закрытия малых предприятий[1336]. Не помешает ли острая межпартийная вражда в Конгрессе продолжению финансовой помощи, столь отчаянно необходимой многим штатам во избежание массовых увольнений госслужащих?[1337] Как совладает со своим значительно возросшим долгом Казначейство? Посредством краткосрочных займов — или бессрочных облигаций, как в XIX веке?[1338] А что, если ФРС на самом деле уже утратила независимость — и снова, как до 1951 года, оказалась в долговой кабале?[1339] Чего нам бояться — векового застоя или возвращения инфляции?[1340] Да, конечно, в краткосрочном плане пандемия носила дефляционный характер[1341]. Но взрывной рост денежной массы — один из ее показателей, денежный агрегат M3, в июне рос в США на 23 % в год — непременно окажет свой эффект когда-нибудь в будущем[1342]. Мировая торговля сократилась на 12 %, прямые иностранные инвестиции — еще сильнее[1343]. И если республиканская администрация отбросила все ограничения денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики, то что поможет предотвратить ослабление доллара[1344], подобное тому, какое случилось в конце 1960-х, когда кейнсианская политика (в гораздо более скромных масштабах) вышла из-под контроля, столкнувшись с двумя бедами — войной во Вьетнаме, которую Америка постепенно проигрывала, и кризисом в американских городах, с которым не справились программы «Великого общества»? И неужели фондовый рынок превратился сейчас в иллюзорный пузырь, надуваемый неопытными дневными трейдерами, такими как Дэйв Портной?[1345][1346]

Великое искупление

COVID-19 стал в американской политике причиной раздора — как и, наверное, любой вопрос, за исключением отношений с Китаем. Демократы тревожились о «вспышке коронавируса поблизости» довольно сильно (число обеспокоенных, согласно данным компании Civiqs, на 80 % превышало число равнодушных). Республиканцы перестали волноваться уже к августу (31 % равнодушных). Независимые политики находились где-то посреди (25 % обеспокоенных)[1347]. К июлю американцы — если не считать закоренелых республиканцев, всегда и во всем поддерживавших Трампа, — уже на многое смотрели иначе: в апреле они полагали, что президент справляется с пандемией, а сейчас уже считали, что он оплошал. Опросы и рынки предсказаний ясно указывали на то, что 3 ноября выборы выиграет Джо Байден[1348]. И последствия пандемии, и влияние рецессии лишали Трампа шансов на победу в ключевых штатах — «большой тройке» (Мичиган, Пенсильвания, Висконсин), которая в 2016 году принесла ему Белый дом. Сыграли свою роль и другие штаты: Аризона, Флорида, Джорджия, Айова, Северная Каролина, Огайо и Техас. При условии победы Байдена демократы, скорее всего, обретали еще и контроль над Сенатом. Учитывая их грядущее усиление и рост влияния прогрессивного левого крыла, разумно было бы ожидать, что в 2021 году повысятся ставки корпоративного налога. Более того, мы уже отмечали, что из-за кризиса, вызванного COVID-19, республиканцы поневоле согласились с тем, что проявления более радикальной политики — скажем, такие как безусловный базовый доход и современная денежная теория, — могут считаться нормой. Поэтому «синяя волна» демократов должна была привести к дальнейшему финансовому стимулированию экономики.