Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию

Сан-Франциско погрузился в полномасштабный жилищный кризис. Всякий раз, когда СМИ сообщали о заявке на регистрацию в Комиссию по ценным бумагам и биржам, поданной новой технологической компанией, люди начинали обмениваться мнениями о правах арендаторов. Купить дом до следующего первичного публичного размещения, шутили мои коллеги. Шуткой это было не потому, что было смешно, а потому, что богатые сразу предлагали на 60 процентов больше семизначной цены, которую просили за малосемейный дом, и платили наличными.

В четырех из шести квартир в моем доме с регулированием арендной платы жили пары среднего возраста, по крайней мере, некоторые из них со времен последнего бума. Риторику местного сообщества и революции они знали, все это они уже слышали. Недавний поток молодых людей в состоянии эйфории в погоне за профессиональными авантюрами и последовавший за ними денежный поток не впечатляли, а вызывали стресс. Я подозревала, что никто в нашем здании не присматривал себе недвижимость для сдачи в аренду или квартиру за миллион долларов. Я подозревала, что все просто хотели остаться.

Брошюры по недвижимости брали быка за рога. Они принялись обращаться к владельцу здания, который там не жил, и соблазняли перепродажей. Они щебетали: «Привет, сосед! Хочу поделиться большими новостями о недавно проданных домах в вашем районе».

«Мы рассмотрели возможности и готовы к покупке, и готовы инвестировать в ваш район».

«Если бы вы могли получить справедливую цену за свой дом, вы бы его продали?»

Брошюры собирались поверх почтовых ящиков как призыв поспешить и подначка – напоминание о нашей удаче и нашей бренности.

В том году было много дискуссий о градостроительстве, в особенности среди предпринимателей. Все прочитали книгу «Влиятельный брокер»^[34] или, по крайней мере, ее краткое изложение. Все читали «Время ведьм». Кабинетные урбанисты писали в блоге о Джейн Джекобс и открывали Османа, Ле Корбюзье. Фантазировали о привилегированных городах. Они начали замечать что-то интересное – возможно, потенциальное повышение эффективности, – происходящее за окнами их авто с попутным водителем. Они начинали понимать ценность городской общественной жизни.

На одной вечеринке ко мне наклонился мужчина и, дыша в лицо, сказал, что пытается принять участие в захватывающем проекте нового урбанизма. Футболка на нем была в геометрических складках, словно сегодня полученная и всего час назад развернутая: искусственная неряшливость эпохи мгновенной доставки по заказу. Я спросила, работает ли он в сфере городского хозяйства или градостроительного проектирования. Он сказал, неопределенным жестом обводя полную технарей комнату, что начинал, как все мы. Но хотел бы больше почитать о градостроительстве, если бы я смогла порекомендовать какие-то книги.

Я подумала, что в колледже у меня были семинары по урбанистике, и почувствовала укол превосходства, но не смогла припомнить ни единого названия. Я поинтересовалась, что за проект, и он замялся. Будто выпил уже довольно, чтобы язык чесался разболтать тайну, но не настолько, чтобы захотелось совершать ошибки. Я ждала.

Точно приготовившийся к нападению игрок и будто мы молча ему перечим, он посреди гостиной в центре известного города начал с того, что города важны.

– Но города могут быть умнее, – сказал он. – Должны быть умнее. Что, если бы нам дали чистый лист? Какие проблемы мы могли бы решить?

Мужчины вечно говорили о «наших» проблемах. Кто эти «мы»?

– В нашем распоряжении все эти новые технологии, – сказал он. – Беспилотные автомашины, прогностическая аналитика, дроны. Как мы можем сплотить их в идеальное сочетание?

От шутки о централизованном планировании я воздержалась.

Я спросила, где же будет первый город с чистого листа, ожидая услышать в ответ, что где-нибудь в Калифорнии – возможно, за Сакраменто, подальше, где меньше давление со стороны Сан-Франциско.

Он сказал, что Гондурас. Может, Сальвадор.

– Где-то есть люди, желающие много работать и не желающие иметь дело с преступностью, – пояснил он.

Я с большим интересом уставилась на дно своей пивной бутылки.

– Идея в том, чтобы следовать постулатам бережливого стартапа^[35]. Город начнется с малого, как молодой стартап, которому надо обслужить не первый миллион, а первую сотню пользователей.

Я спросила, как он собирается расширяться, и сразу пожалела, едва услышала ответ: контейнеры для морских перевозок.

– Жить в них? – спросила я. – А как насчет общественной жизни? Люди не приходят из ниоткуда. Как насчет местной экономики? – раздражаясь, продолжила я. Я начала выкладывать карты.

– В идеале это будет особая экономическая зона, – сказал он. – Вы знаете Шэньчжэнь?