Злые вихри

-- Да разв есть какая-нибудь возможность дать больше?-- грустнымъ голосомъ отвтилъ Николай Александровичъ.-- На имніи такой долгъ. Ты ухитрился обезцнить его до невозможности. Соглашайся съ закрытыми глазами. Что я, надувать тебя что ли стану! Вдь, посредствомъ дворянскаго банка такое имніе, съ такимъ долгомъ и настолько разоренное всегда можно купить и за тридцать тысячъ -- спроси кого хочешь...

-- Можетъ быть, можетъ, быть, разв я теб не врю -- растерянно шепталъ Аникевъ.-- А домъ? собраніе рдкостей?.. вс коллекціи maman... картины?..

Николай Александровичъ даже ничего не отвтилъ и только передернулъ плечомъ, скрывая за этимъ жестомъ свое раздраженіе.

-- Въ такомъ случа, ршимъ такъ,-- наконецъ, сказалъ онъ:-- я напишу тестю, заручусь его согласіемъ и буду съ своей стороны готовъ приступить къ купчей, когда теб угодно. А ты подумай, поговори съ кмъ знаешь... Можетъ быть, ты найдешь боле выгоднаго покупателя. Я вовсе не хочу пользоваться твоимъ затруднительнымъ положеніемъ, я только знаю, что больше шестидесяти тысячъ дать нельзя, и тесть мои больше не дастъ. А можетъ быть, ты какъ-нибудь и выпутаешься, можетъ быть, и обойдешься безъ продажи! Это бы, конечно, для тебя всего лучше. Еслибъ у меня были теперь свободныя деньги, я бы, разумется, началъ съ того, что предложилъ теб четыре тысячи. Вдь, теб теперь для всхъ этихъ выплатъ надо не меньше четырехъ тысячъ. Но, ей Богу, голубчикъ, у меня лишнихъ денегъ нтъ, а расходы теперь, самъ понимаешь, страшные. Вдь, это не то, что въ провинціи, да и тамъ дорого, а Петербургъ совсмъ-таки кусается. Я квартиру отдлываю, деньги такъ и текутъ. Вотъ пятьсотъ рублей хочешь? Это я могу, возьми пожалуйста...

Аникевъ поблднлъ.

-- Нтъ, благодарю тебя, Николай, мн и въ мысль не приходило занимать у тебя.

Николай Александровичъ, уже приготовившійся было вынуть бумажникъ, тотчасъ же застегнулъ сюртукъ на вс пуговицы и поспншлъ покончить съ этимъ дломъ.

-- Ну, не хочешь, какъ знаешь! Если можно обойтись безъ долга, даже родному брату, тмъ лучше... А затмъ, прощай... длъ у меня сегодня!

Онъ приложилъ губы къ щек Аникева и направился въ переднюю.

-- Платонъ,-- крикнулъ Аникевъ.

Платона Пирожкова звать было нечего, онъ уже снималъ съ и вшалки пальто Николая Александровича.

Платонъ Пирожковъ заперъ дверь, а потомъ прямо и смло пошелъ къ Аникеву.

-- Что-же это, сударь,-- глухимъ голосомъ сказалъ онъ:-- ну, какъ Николай Александровичъ покупать хотятъ Снжково?

-- А ты подслушивалъ?

-- А вы ншто шептались?! Уши-то, вдь, есть, такъ и слышишь... и не хочешь иной разъ слушать, да невольно слышишь. Ну и что-жъ, сударь, вы такъ-таки имъ Снжково и продадите... за шестьдесятъ тысячъ, то есть, такъ надо сказать, задаромъ?.. Имъ-то оно лестно! Ну, а мы что станемъ длать? Эти самыя шестьдесятъ тысячъ уплывутъ у насъ, а потомъ? Я-то этого ничего не увижу, я еще до продажи уйду, у меня вотъ ужъ и мсто найдено, настоящее, княжеское... А вы какъ же сударь?

Аникевъ хотлъ было разсердиться на «дятла», хотлъ было крикнуть ему, чтобъ онъ не мшался не въ свое дло, но никакъ не могъ этого. Тотчасъ же явилось другое желаніе, желаніе кинуться на шею этому самому «дятлу», вызывающе на него глядвшему, глупо отставившему ногу и грозно поднявшему носъ. Рыданія подступили къ горлу. Не то что было жаль разставаться со Снжковымъ,-- о Снжков совсмъ въ эту минуту и не думалось. Просто Аникевъ чувствовалъ себя совсмъ раздавленнымъ: въ немъ стонала и ныла его гордость, невыносимая гордость, которую онъ никогда не понималъ въ себ. Вмст съ этимъ, онъ всмъ своимъ существомъ сознавалъ себя жалкимъ, ничтожнымъ и былъ самъ себ противенъ.

Онъ молча, широко раскрытыми, потемнвшими, померкнувшими глазами глядлъ на Платона Пирожкова.

-- Такъ какъ же, сударь, неужто и вправду продадите?-- совсмъ упавшимъ голосомъ проговорилъ «дятелъ».

-- Что-жъ мн длать?!-- наконецъ, сказалъ Аникевъ.-- Вдь, вотъ!..

Онъ выдвинулъ ящикъ стола и показалъ Платону Пирожкову нсколько мелкихъ, оставшихся кредитныхъ бумажекъ.

-- Знаю-съ!-- еще глуше и мрачне заговорилъ «дятелъ».-- И для барыни, небось, забыли, чрезъ недлю надобно, а он аккуратны, сроку не пропустятъ. Только съ этимъ-то мы еще вывернемся. На мсяцъ жизни хватить, я ужъ знаю, какъ сдлать. Это будьте спокойны... А вы, сударь, все-жъ таки, теперь что-нибудь придумайте... нельзя же такъ... посовтуйтесь съ добрыми людьми, авось кто и добрый совтъ подастъ и поможетъ въ дл...

-- Кто же это? Гд эти добрые люди?!-- самъ не сознавая, что выговорилъ громко эти слова, произнесъ Аникевъ.

Платонъ Пирожковъ злобно фыркнулъ носомъ и ощетинилъ усы.