Злые вихри

Люди несчастны не потому, что ихъ мучаютъ другіе, а потому, что они сами себя мучаютъ. Есть люди, которые никакъ не могутъ уйти отъ такого мученія, они ставятъ себ земныя цли, гонятся за всякимъ успхомъ, терзаются честолюбіемъ, завистью; достигнутъ одного, станутъ тянуться къ другому,-- и опять мученія. Такіе люди, разумется, не въ силахъ помочь себ.

Но, вдь, Аникевъ не таковъ. Онъ мало того, что художникъ, въ немъ, несмотря на все, есть что-то монашеское. Какъ ни странно это, но она сразу подмтила въ помъ такую черту, еще даже тогда, на вечер у Талубьевой, а потомъ у него, и, наконецъ, теперь, вчера вечеромъ.

Онъ не стремится къ обществу, а бжитъ отъ него, любитъ уединеніе, живетъ особнякомъ. Онъ замкнутъ въ себ, одинокъ. Вотъ, вдь, онъ говорилъ, что иногда по долгу живетъ гд-нибудь за границей или у себя въ деревн совсмъ одинъ, и не замчаетъ времени.

Значитъ, онъ можетъ легко найти счастье внутри себя и, значитъ, если не находитъ, если такъ, измученъ, такъ несчастенъ, то именно потому, что въ душ у него метутся, какъ онъ говоритъ злые вихри. А если въ этой душ настанетъ тишина, если въ ней зазвучитъ гармонія и засвтится красота,-- а, вдь вотъ онъ сказалъ, что безъ красоты и гармоніи жизнь -- одно томленіе,-- тогда все и будетъ хорошо. Тогда ужъ не будутъ ему страшны никакія бды, и онъ не станетъ гоняться за блдными, неврными тнями. Какъ же достигнуть ему этой внутренней красоты и гармоніи? Отчего он его покинули?..

Нина думала, думала -- и вдругъ ей стало ясно. У него не спокойна совсть, ему, хотя, можетъ быть, онъ и самъ не замчаетъ этого, стыдно передъ собою за многое. Душа у него высокая чуткая, жаждущая правды и свта. Разв иною можетъ быть душа человка, способнаго на такое вдохновеніе! Но эта душа опутана мракомъ, забрызгана грязью...

У него дочь -- невинный, прелестный ребенокъ... Этотъ ребенокъ его любитъ и страдаетъ въ разлук съ нимъ. Кто же виноватъ? Конечно, онъ. Разв онъ смлъ уйти отъ своей дочери и оставить ее въ такихъ рукахъ?! Значитъ, онъ о ней не думалъ, а думалъ только о себ. Онъ поступилъ и поступаетъ, такъ, какъ долженъ былъ бы поступать, если бы совсмъ не любилъ ея. А между тмъ, онъ ее любитъ.

Такъ разв можно, съ его-то чуткой душой, быть счастливымъ при такомъ противорчіи! Потомъ, вдь, вотъ онъ понимаетъ и другую, иную любовь, самую настоящую, чистую и прекрасную, какъ вдохновеніе, какъ природа, ту любовь, про которую безумецъ Позднышевъ въ «Крейцеровой Сонат» говоритъ что ея нтъ совсмъ на свт.

Но она есть, и Аникевъ понимаетъ ее, и всю жизнь къ ной стремится... Въ жен своей онъ не могъ найти этой любви и, врно, подумалъ, что нашелъ ее въ другомъ мст. Онъ не хотлъ признаться, онъ молчалъ: но она сразу все угадала и увидла полное подтвержденіе своихъ догадокъ въ его молчаніи.

Она ршилась сказать ему, что эта любовь его нехорошая, недолжная, что она влечетъ его къ гибели.

Почему она ршилась, почему сказала? А вотъ именно потому, что онъ молчалъ, молчалъ и стыдился. Разв сталъ бы онъ молчать и стыдиться, если бъ это было то чистое, высокое чувство, которое даетъ истинное счастье? Разв бы онъ былъ несчастливъ, если бы любилъ по настоящему и та женщина была бы достойна такой любви?!..

Вдь, это такъ просто, такъ понятно. Настоящая чистая любовь непремнно дастъ счастье, она скрашиваетъ собою все, при ней безсильны всякія бды... А онъ тоскуетъ.

Значитъ, ему надо уйти отъ нечистой любви, надо вернуться къ дочери, жить для нея -- и тогда, мало-по-малу, вс бды отойдутъ отъ него, и онъ отдохнетъ, найдетъ если и не полное счастье, то, по крайней мр, гармонію духа...

Это былъ почти бредъ. Это было невдомо откуда приходившія, невдомо какъ рождавшіяся мысли. Нина сама къ нимъ прислушивалась, какъ къ чьему-то чужому, звучавшему въ ней голосу...

Эти мысли ее, наконецъ, убаюкали; но и въ сновидніи мелькали ихъ обрывки и вмст съ ними мелькало утомленное и милое ей лицо Аникева съ устремленными на нее, полными вдохновенія и просящими счастья глазами.

Она проснулась поздно, совсмъ успокоенная, освженная, и опять думала объ Аникев; но ужъ совсмъ иначе. Она думала не о душ его, а о земныхъ его длахъ, объ его разореніи. Она ршила, что въ воскресенье непремнно узнаетъ обо всемъ этомъ, какъ можно подробне.

«Не о хлб единомъ живъ человкъ,-- говорила она себ: -- но и безъ хлба жить на земл невозможно»...

Вопросъ о «хлб» навелъ ея мысли на совсмъ иной предметъ. Она вспомнила про Ольгу Травникову и почувствовала внутри себя упрекъ совсти. Вдь, все это время она не покидалась съ Ольгой. Правда, она два раза писала ей, но въ отвтъ получила только одну записочку на Страстной.

Въ этой записочк не было ничего особеннаго, однако, Нина прочла между строкъ что-то неладное, и не по отношенію къ себ, нтъ. Ольга ничуть на нее не сердится за ея внезапное исчезновеніе. Вотъ она даже выразила радость, и наврное искренно, что Нина такъ хорошо устроилась. Нтъ, съ ней самой, съ Ольгой, должно быть творится что-то странное.