Злые вихри

Ей удалось выйти замужъ, только благодаря самому счастливому стеченію обстоятельствъ. Въ ихъ мстности, чего до тхъ поръ не случалось, былъ временно расквартированъ полкъ, а командиръ оказался еще далеко не старымъ, вдовымъ, и очень представительнымъ человкомъ. Словомъ, Марья Эрастовна вышла за этого полковника и сдлалась военной дамой.

Съ мужемъ она сошлась, и жили они прекрасно, во взаимномъ согласіи.

Они открыли секретъ семейнаго счастія, заключавшійся въ періодическихъ и продолжительныхъ разлукахъ.

Мужъ служилъ, длалъ военную карьеру, получалъ то одно, то другое назначеніе, переселялся съ свера на югъ, съ востока на западъ. Марья Эрастовна слдовала за нимъ, нисколько не смущаясь такой кочевой жизнью. Но вотъ, что-то неуловимое,, хоть и чувствуемое обоими начинало пробгать между, женой и мужемъ, какая-то тнь охлажденія, недовольства, скуки. Тогда Марья Эрастовна, недолго раздумывая, укладывалась и узжала къ себ въ деревню, все равно -- лтомъ или зимою, иногда на нсколько мсяцевъ, иногда на годъ, даже больше, смотря по внутреннему «самочувствію».

Каждый разъ посл такой разлуки супруги встрчались съ восторгомъ и будто вновь переживали молодость, будто вновь знакомились другъ съ другомъ.

У Марьи Эрастовны было двое дтей; но этого счастья судьба ей не дала: дти, ужъ не маленькія, умерли въ нсколько часовъ отъ страшнаго дифтерита. Марья Эрастовна мужественно пережила свое горе: только никогда его не забывала. Ея дти навсегда остались для нея живы, такъ что даже странно было ее слушать, когда она о нихъ говорила.

Между тмъ ея мужъ быстро подвигался по служб, получилъ большую извстность въ послднюю войну, и посл двадцатипятилтней супружеской жизни, умеръ заслуженнымъ и всми уважаемымъ генераломъ.

Марья Эрастовна, уже почти старуха по годамъ, но здоровая, моложавая и полная энергіи, осталась одна, безъ семьи и безъ близкихъ родныхъ. Единственный ея братъ, старый холостякъ, совсмъ неизвстно почему безвыздно жилъ во Флоренція, въ купленномъ имъ тамъ за безцнокъ старомъ палаццо.

Марья Эрастовна была очень богата, а такъ какъ деньги всегда любятъ присоединяться къ деньгамъ, то она вдобавокъ получила посл мужа внушительную пенсію и аренду.

Наконецъ, умеръ и ея братъ, оставивъ ей, какъ единственной своей законной наслдниц, гораздо боле чмъ милліонное состояніе.

Что кругленькая генеральша богата -- это знали вс: но никто и не подозрвалъ размровъ ея богатства. Сама же она о своихъ длахъ никогда ни съ кмъ не говорила.

Она продолжала, и по врожденнымъ вкусамъ, и по привычк вести кочевую жизнь. Въ Петербург у нея былъ собственный большой доходный домъ близъ Владимірской, и тутъ, въ третьемъ этаж, издавна находилась ея квартира, комнатъ въ десять, если чмъ и поражавшая -- такъ единственно простотою. Она прізжала въ Петербургъ иногда среди зимы и оставалась до лта, но случалось и такъ, что вдругъ, проживъ недли три, неожиданно для нея самой, уложится и детъ то въ одно свое имніе, то въ другое, а то куда-нибудь за границу и, по большей части, въ такія мста, куда обыкновенно, никто даже и не здитъ.

Петербургскія родня давно ужъ всми способами подбивала Марью Эрастовну обратиться къ дамской благотворительной дятельности и предлагала ей устроить предсдательствованіе въ разныхъ «кружкахъ» и «обществахъ». Однако, кругленькая генеральша, съ присущимъ ей веселымъ упорствомъ, всегда и отъ всего отказывалась, позволяя себ даже подтрунивать надъ дамской благотворительностью.

Разсерженные родственники, а главное, родственницы, не разъ готовы были объявить ее Плюшкинымъ; но для этого не хватало достаточныхъ основаній,-- Марья Эрастовна, хоть и довольно просто жившая и одвавшаяся «какъ бдная учительница», скупости все же не выказывала и, чтобы только отъ нея отвязались, давала благотворительницамъ значительныя суммы на ихъ «кружки» и «общества».

Новыхъ знакомствъ генеральша заводить не любила, старыхъ у нея было не особенно много, въ родственныхъ домахъ, начиная съ дома Хрепелевыхъ, ее встрчали не безъ почета: ея странный видъ, безцеремонная рчь и «вульгарныя» манеры прощались ей ради ея богатства и возможности оказаться въ числ ея наслдниковъ. Она со всей своей дальней, хоть и многочисленной родней была всегда ласкова, добродушна, но до сихъ поръ никому не оказывала явнаго предпочтенія и не допускала съ собою никакихъ интимностей. Въ этомъ отношеніи она была кремень, а при слишкомъ назойливыхъ поползновеніяхъ на ея свободу просто исчезала, сказывалась ухавшей.

Къ маленькой княжн Хрепелевой она благоволила, какъ и вс, знавшіе Ninette, и даже одинъ разъ подарила ей прелестную блую пушистую собачку съ черными умными глазами и въ дорогомъ ошейник. Этотъ подарокъ произвелъ значительное впечатлніе, такъ какъ Марья Эрастовна никому не длала никакихъ подарковъ, ни взрослымъ, ни дтямъ.