Змеесос

Ничего не было. Иллюзии, и попытки создать историю, и желание сотворения страсти пробовали сделать что-то, но ничего быть не могло.

Миша Оно проснулся поздним утром в своей одинокой постели и изумился тут же нахлынувшему в его память целому каскаду какой-то надличностной невыносимой информации. Он вмиг ощутил все свои бывшие появления здесь – в мире поставленной свыше задачи – и эта сверхнаполненность души тайнами главной суеты, бывшими одновременно и страшными, и смешными, отягощала собственную новорожденную Мишину личность, которая, однако, была пуста, словно только что купленный портсигар.

Когда-то – Степан Яковлев, когда-то – Артем Кибальчиш, когда-то – Сергей Шульман, теперь – Миша Оно. Можно проникать в самую глубь времен и существований, даже до того, что… Впрочем, это все равно.

Однажды особь выпустили наружу. Поправив манжеты и выпив кофе, индивидуум сел в кресло и положил ногу на ногу. Все, что было, присутствовало как впервые – простая весна убивала собой любые смыслы и задачи, и можно было в самом деле придумать что-то новое и начать этот день с радости знания всех предыдущих путей.

– Чистая работа! Свершилось, – сказал то ли Миша Оно, то ли Элоиза Герасимова, любуясь на собственную явленность здесь, сейчас.

Наверное, в этом мире было воскресенье, поскольку бытовая прапамять не заставляла индивида вскакивать с места ночных сновидений и грез, чтобы мчаться производить духовный или материальный продукт в специально отведенном для этого месте, а напротив – позволяла существу отдохновение замереть в постели и размышлять о том, чем же наполнить отведенный ему сегодня отрезок существования, который был свободен от каких бы то ни было планов и задач, как джазовый музыкант, решивший сыграть что-нибудь эдакое без любых тем и нот для импровизации.

Все смешалось в голове Миши Оно. Он будто бы только что родился и осматривал свое мужественное тело с чувством удивления и любопытства. Он понял вдруг, что если он начнет вспоминать свои бывшие рождения, которые он знал превосходно, то может дойти и до некоего начала, решив попутно различные вопросы бытия, волнующие людей и богов, и отгадать тайны мироустройства, найдя исходную точку, откуда произошло все остальное, в том числе и он сам; но точка эта скрывалась где-то в далекой глубине памяти, покрытая многочисленными слоями прожитых жизней, эротических воспоминаний и правильно понятых философских систем, поэтому ее поиск был достаточно длительным и кропотливым делом, требовавшим усидчивости и внимания, а заниматься всем этим с утра пораньше было очень лень.

– Фиг с ним! – воскликнул Миша Оно, ударив рукой по постели. – Я решу тайну Всего завтра на работе. Сейчас нужно подумать о том, чем же все-таки занять самого себя.

Это тоже было не так просто. Очевидно, где-то существовали друзья и подруги – наверное, еще из прошлых жизней, и Мише захотелось найти их и провести этот день как-нибудь глупо и просто, как и подобало существу, способному знать все. Но где же эти люди, куда они все делись, где же предвкушающие беседу друзья и желающие честной драки враги; где же вся эта прелесть чужих домов, и женщин, и коньяка, и самодельных наркотиков, и любви? Миша икнул и пошел в гости.

И вот он шел по улице, удивляясь незнакомым, но хорошо понятным личностям, которые были повсюду. Все всматривались друг в друга, желая вспомнить прошлое и найти былых близких. Все люди – одно и то же, и Миша перестал их различать; даже половой признак был, в сущности, фигней, а то, что лежало в основе всего, кажется, было очень ординарно.

– Нет, я выясню это завтра! – сказал Миша, приостановив свои мысли.

– Здравствуйте, Александр Иванович! – сказал ему старик, заглядывая прямо в глаза.

– Привет, Илья! – ответил Оно, протягивая руку.

– Ну уж нет! – рассердился старик. – Когда я был Ильей, ты вообще являлся крошечной малюткой по имени Параша и умирал от изнасилования в фешенебельной больнице. Моя фамилия – Хромов, мы с вами встречались в тюрьме. Я был вашим следователем и сильно вас пытал, помните?

– Да, это было приятно, сука!.. – воскликнул Оно. – Я на целую вечность запомнил клевость твоего кастета, когда ты бил меня по черепу, пытаясь проломить его. Было нормально – прямо как в книжке.

– Я старался, – скромно сказал старик. – А помните, как я измывался над вашим половым органом? Как я резал вам мошонку?

– Это было чудно, старина! Просто прелесть! Такого блаженного страха и отвращения я, пожалуй, никогда не испытывал!

– Ну вот, я рад, что вам понравилось. А потом я вставил в ваше анальное отверстие раскаленный прут – помните, как вы замечательно кричали?

– Так ведь это было безумно больно! – расхохотался Миша. – Просто жуть! Да… Я помню эту жизнь. Я сел тогда в тюрьму за изнасилование пятилетней девочки… ух, как это было здорово! Да, Федор Федорович, это было одной из лучших жизней, прожитых мной…