Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Взаимное доверие укрепляется постепенно, и ключевой момент надо уловить сходу и по наитию. Видный этноботаник Эндрю Вайль[79] рассказывал мне о своей жизни в воинственном племени яки. Ритуальные танцы этого народа – суровая проверка участников на выдержку. Такой танцевальный марафон может длиться целую неделю. Эндрю выпала честь стать одним из немногих бледнолицых участников этого действа. Его встретил свирепый и задиристый дикарь, явно настроенный недружелюбно. Оттеснив гостя в сторонку, он ударил себя в богатырскую грудь с воплем: Soy indio! («Я – краснокожий!»).

Indio – в испанском слово уничижительное. Назвав себя так, человек давал понять, что ему известно об отношении белых к его соплеменникам. Эндрю, которого угораздило родиться в лоне «народа-богоносца», не растерялся, и, повторив жест аборигена, тоже выкрикнул: «А я пархатый!»

«Я гад краснокожий!» – парировал яки.

«А я – жидюга пархатый!» – не спасовал Эндрю.

И так далее, пока оба не утомились, потому что закончились оскорбления. В конце концов, оба разразились хохотом, а этот воин яки стал проводником и консультантом учёного вплоть до окончания экспедиции. Правильно ответив на жестокий вызов туземца по «национальному признаку», мой старший коллега сумел найти с ним общий язык. Что предстояло сделать и мне, но с Марселем Пьером.

В баре было пусто, но войдя с Бовуаром в унфор, мы застали там трёх типов, сидевших спиной к покрытым охрам стенам святилища-баги. Лицо Марселя было по-прежнему почти целиком скрыто, и глядело на меня холодно, как маска. Я поздоровался. Он уступил мне место за столом.

– Ну как?

– Да никак, – сказал я ему.

Бовуар зажёг сигарету и вопросительно повторил мой ответ низким голосом.

– Десять дней прошло и никакого результата, – добавил я.

Марсель изобразил недоверие.

– Ты изготовил негодный яд. И на кой вы тут зависаете с этим шарлатаном? – промолвил я его коллегам.

Один из гостей рванулся ко мне, но Бовуар велел ему сидеть, где сидит. Марсель вспылил и разразился потоком брани. Обозвав меня дюжину раз лжецом, он скрылся в алтарной. Бовуар выставил свидетелей этой сцены за дверь. Марсель вернулся с мешочком, где лежала та же самая белая баночка из-под аспирина. Когда он оказался рядом, я выхватил у него пакет и сорвал с пузырька крышку, делая вид, что посыпаю порошком руку, скрытую под столом. На кожу не попало ни крупицы, но Марсель подумал иначе. Проверив содержимое, я закупорил пузырёк и демонстративно вытер руку об штанину.

– Опилки, – констатировал я с презрением.

Марсель отшатнулся, потеряв дар речи. Жирные мухи, подобно гигантским пылинкам, кружили в потоке света, падавшем ему на лицо.

– Этот человек – покойник, – внятно вымолвил он, переводя взгляд на Бовуара.

Я медленно вышел из-за стола:

– И когда же мне суждено умереть?

– Через день, неделю, месяц или год, но ты умрёшь, – пригрозил Марсель, ощутив превосходство. – Потому что прикоснулся к порошку.

Я вздохнул, и воздух показался раскалённым. Изо всех сил продолжал игру:

– Это не аргумент – все люди когда-нибудь умирают.

Марсель впервые рассмеялся, обнажив полный рот здоровых зубов.

– Храбрый у тебя белый товарищ, – обратился он к Бовуару. – Но и тупой вдобавок.

И лишь позднее я узнал, что яд в пузырьке был настоящий.

А между тем Марсель снова вскипел из-за денег. Одно дело – сомневаться в качестве его продукции, совсем другое – требовать назад уплаченные деньги. В помещение просочились несколько его помощниц. Он снова нырнул за алтарь и вынырнул с чёрной капсулой в руке, которую с благоговением поставил перед нами на стол. Черты его лица всё ещё искажала ярость, а по лысине текли струйки пота.

– Послушай ты, белый! – заорал он. – Люди вроде тебя спешат за моим препаратом издалека. И ты мелешь, что он негодный? Ты зачем отнимаешь моё время? По какому праву оскорбляешь нас, ты?

В гневе он стал замахиваться на меня. Женщины обступили его кругом и удержали.

– Если ты всё ещё сомневаешься, выпей это, и обещаю тебе, ты не выйдешь отсюда живым!

Вокруг меня сжималось кольцо враждебных лиц. Бовуар был бессилен. Марсель приблизился ко мне вплотную, обдавая дыханием могильного стервятника. Молчание становилось невыносимым, и нарушить его мог только я.

– Марсель, – вымолвил я, наконец, примирительным тоном. – Дело не в качестве твоего препарата. Я уверен, что его делать ты умеешь. Потому я и пролетел за ним тысячу миль. Просто то, что ты мне всучил, оно ничего не стоит.

Сказав это, я встал и вышел из-за стола и вытер лицо рукой.

– Это тебе кажется, что я заплатил приличную сумму, а для меня такие деньги – пустяк. Потому что они не мои. Такую сумму мои спонсоры даже не заметят. Но если я прилечу в Нью-Йорк с твоей бодягой, ты потеряешь возможность заработать гораздо больше.

Похоже, моя речь их ошеломила до дрожи. На минуту они замолчали, застыв в оцепенении. Кто-то прикидывал, какие убытки из-за меня потерпели, кто-то – чем я поплачусь за обиду. Марсель хранил молчание.

– Так что ты подумай о моих словах, а я загляну к тебе завтра утром.