Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Наша беседа длилась немногим дольше, чем мой звонок в США, но я размышлял об этом человеке, Симоне, до глубокой ночи. Со стороны он казался неуклюжим. Вялое, заплывшее жиром существо. Но как и в случае с Буддой, лишний вес имел значение. Под слоем сала таилось нечто ужасающе умное и беспощадное. Казалось, там была душа человека, который убивал по приказу. Мне долго никто ни о чём не рассказывал, но я уже догадался, что выйдя на Симона, я попал на отпетого доку этого ремесла, создания зомби.

– Тяжёлый случай, – сказала Рашель. В этих двух словах был весь пыль и мусор Гонаива. Пропало электричество, и город во тьме принял безумный вид. В домах погасли огни, народ заполонил на улицу. Бродяги и торговцы на рынке жгли костры, рядом толпились дети. Все вывалили наружу, словно после землетрясения.

– Порт закрыли, – сообщила Рашель.

– Когда проложили шоссе?

– Ещё раньше. Поверни здесь, – скомандовала она, и мы оказались на изрытой грунтовой дороге. – Когда-то в Гонаиве мулаты гнушались совсем чёрными.

– При Дювалье стало иначе?

– Иначе стало после революции. Мулатов здесь теперь почти не осталось.

– Жить стало легче… – пробормотал я себе под нос.

– Чего, чего?

– Ничего. Слушай, а мы здесь раньше не бывали?

– А ты не помнишь?

И тут я вспомнил. Даже в такой темноте нельзя не заметить силуэт русалки, плывущей вдоль сине-зелёной стены. Та женщина – хозяйка ночного клуба в Клермезине, которой так не нравилась Ти Фамм, ведь это жена… Эрара Симона!

Я резко повернул в короткий переулок. Фары выхватили кучку бездельников у ворот заведения.

– Элен совершает паломничество, но Эрар скорей всего на месте. – Рашель обратилась было к местным, но замешкавшись, достала сигареты и вышла из джипа. Поманив несколько юнцов, она попросила прикурить.

– Его нет дома, – сообщила она, залезая обратно в джип. – Ушёл по делам.

– Куда это?

– Без понятия. Где угодно, может быть в городе.

– Обычно он околачивается на пирсе. Что будем делать?

Я распахнул дверцу, поставил ногу на бордюр, но тут же сел обратно. Вокруг машины скопилась толпа юнцов. Судя по виду, их мучила жажда. Пришлось поделиться с ними остатками рома. Бутылка пошла по кругу. Что характерно для гаитян – здесь все любят выпить, но не встретишь ни одного пьяного.

Мы немного болтали, но покончив с выпивкой, ребята ретировались к воротам, возобновив свою ночную вахту в привычных позах.

– Странно, ты заметил того что слева, который давал мне прикурить?

– Ты его узнала?

– Не сразу, но потом вспомнила. Он был в Л’Эстере у сестры Нарцисса. Определённо, это он.

– А что он делает здесь?

– Он местный. Что он делал там – вот в чём вопрос.

Было около девяти, когда к джипу прошмыгнула худая фигура, заставив вздрогнуть Рашель.

– Комендант ждёт вас у себя дома, – не представившись, доложил незнакомец.

– Комендант? – переспросил я, заводя мотор.

– Его все так зовут. Он был начальником милиции. VSN – «Добровольная Служба Национальной Безопасности», – Рашель расшифровала аббревиатуру тонтон-макутов.

– Здесь, в Гонаиве?

– Нет, по всей долине Артибонит.

– С каких пор?

– С самого начала. Сейчас он в отставке, но всё ещё при делах. Отец недаром говорил, что за нами с первых шагов следят его люди.

Эрар Симон был немногословен. Он сидел на крыльце своего скромного дома, рассеянно отгоняя рукой мух от лица. Инициатором рукопожатия выступил я, а не он. Когда незнакомцы встречаются по необходимости, но им нечего друг другу сказать, воспитанные люди просто молчат. Но в данном случае молчание говорило о том, кто здесь главный. Когда Симон наконец заговорил, в каждом слове слышался подвох.

– Какое дело вам до зомби?

– Мне интересно.

– За такие деньги? Отстёгиваешь валюту за «интерес»?

– Отстёгиваю не я.

– Это понятно. Платят за всё евреи, хоть ты и не из них. С виду точно. Тебя послали делать грязную работу. И кому это выгодно?

– Судя по цене, в первую очередь тебе, – ответил я, пропустив мимо ушей его выпад против Клайна и моих спонсоров. А между тем, он кое-что знал о моём прошлом.

– Вы, белые – как слепые. Ничего не видите, кроме своих зомби. Они у вас повсюду, – свирепствовал мой собеседник.

– Мы видим в них врата познания, – парировал я.

– Да смерть за этими дверями и больше ничего! – закричал Симон. – Водун есть водун, а зомби это зомби. – Он, правда, не стал орать и распалять себя. – Так ты видел Нарцисса?

– И его, и его семью.

– Ну и как он поживает?

– Живёт…

– Ага, кто из могилы выполз, держится бодрячком. Только честно, белый, ты бы пригласил его потрясти кое-чем на танцполе, будь ты бабой? – Симон раскололся от собственной шутки. Это раскатистое ржание опять врезалось мне в уши.

– Говорят, он завёл адвоката. Пытается вернуть себе земельный надел, хочет на нём трудиться.

Это рассмешило Симона ещё больше.

– Ну и полудурок же этот ваш Нарцисс! Кто ж ему в столице поможет, если все односельчане против него? Вот что, Бовуарша! – обратился он к Рашель. – Меня это всё достало. Приводи своего белого негодника завтра утром, и займёмся делом.