Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Я дважды просыпался на рассвете, сначала под кобальтовым небом при свете луны, чтобы потрогать ветви кустарника, тяжёлые от ночной влаги. В лунном свете застывшие корни мапу пугали холодной белизной. Когда я проснулся снова, звёзды потускнели, сквозь горизонт пробился сияющий рассвет. Проделавшая свой путь по ночному небу Венера была едва заметна. Я следил за нею до боли в глазах. Серое облако скрыло планету, а когда оно растаяло, в небе оказалось пусто. Сколько я ни всматривался, Венера пропала с глаз бесследно, но ведь, на самом деле, она никуда не пропала! Учитывая, сколь много отражаемого ею света, Венера должна быть видна даже среди бела дня, подтвердит вам любой астроном. Когда-то давно мы, люди, могли наблюдать её круглосуточно. А некоторые индейцы до сих пор любуются тем, что стало для нас невидимо. Какие-то пятьсот лет назад мореходы ориентировались по ней днём так же легко, как и ночью. А мы, нынешние, уже не можем – навык утрачен. Хотелось бы знать, почему.

Мы так часто говорим о скрытых возможностях мозга, а на практике его потенциал сужается. По идее, ими обладает ум каждого человека, но по причинам, смущающих антропологов, у каждого народа они развиваются по-разному, в зависимости от бессознательного выбора культурной модели. На северо-западе Амазонки обитает малочисленное племя, технологически отсталое настолько, что до недавних пор его представители пользовались каменными топорами. Несмотря на это, своими познаниями в области тропической природы эти люди заткнут за пояс профессионального биолога. С детских лет они знакомятся с тайнами растительного мира, учатся понимать и прогнозировать поведение животных, контролировать урожаи сотен фруктовых деревьев. С возрастом их осведомлённость достигает фантастических масштабов: почуяв запах мочи за сорок шагов, охотник может с точностью определить по нему породу животного. Столь острое чутьё даётся этим людям не от природы, подобно техническим навыкам в нашем обществе, его развивают. То и другое необходимо для выживания с помощью узких, но тщательно проработанных практик, ради овладения которыми принято жертвовать рядом других.

В рамках той или иной культуры меняться, двигаться вперёд, значит делать выбор. Несясь с бешеной скоростью по автомобильной трассе, мы, сами того не замечая, автоматически принимаем множество решений, которые явно были бы не под силу нашим прадедам. Но ради такой стремительности мы пожертвовали умением видеть Венеру, узнавать животных не по виду, а по запаху, предсказывать погоду на слух.

Вероятно, важнейший выбор был нами сделан четыреста лет назад, когда стали специально «плодить» учёных, что никак не входило в цели наших пращуров. Массовая академизация знания стала плодом исторических обстоятельств, породивших наш нынешний образ мышления, который казался иным, будучи ничем не лучше прежнего. В основе развития каждого общества, включая наше, лежит стремление к единству, воля к установлению порядка взамен хаоса. Мы делаем едиными вещи разноликие и внятными для себя – непривычные. Жизненно важная потребность установить понятную и каноническую модель вселенной – вот стержень любой доктрины, религии, и, разумеется, науки. Отличие между научным и традиционным, нередко именуемым «невежественным», мышлением состоит в том, что последнее быстрее даёт его носителю всеобъемлющее понимание окружающего мира. Паутина верований водун соткана по методу «всё включено». Она даёт иллюзию осмысления всего сущего. В каком бы свете ни виделась такая система чужакам, местный житель руководствуется ею не по принуждению, а потому что по-другому не может. И всё же такая система работает, проясняя суть мироздания.

Научная мысль уводит в прямо противоположную сторону. Открыто отрицая такой всеобъемлющий подход, мы целенаправленно дробим своё видение мира, наши впечатления и заблуждения на множество осколков, якобы нужных для получения результата, который не противоречил бы законам нашей логики. Расчленяя предмет на части, подменяя иносказаниями те, что не поддаются объяснению.

Почему случайный прохожий погиб под деревом, рухнувшим в бурю? Учёный скажет что-нибудь про трухлявый ствол и аномальную скорость ветра. А если спросить учёного, почему именно тогда мимо дерева проходил злосчастный пешеход? Последует невнятный ответ про «закон подлости», «случайное совпадение» и «такую судьбу» – пустые слова, дающие лазейку для ухода от точного ответа. Вопросы остаются открытыми.

Для гаитянина каждой звено цепи этих событий имеет ёмкое, прямолинейное и удовлетворительное пояснение по канонам системы его верований.