Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

В связи с провалом карательных операций в горах, колониальное руководство переключилось на ликвидацию каналов, по которым осуществлялось снабжение повстанцев продовольствием и разведданными. Страх перед ними подталкивал власти к ужесточению законов относительно передвижения и общения крепостных. Отныне рабам было запрещено ходить по ночам, посещать соседние плантации, пользоваться лодками, и даже разговаривать промеж собой без хозяйского разрешения. Участились ночные обыски, уличённых в хранении оружия или помощи беглецам подвергали жестокому публичному наказанию. Но что могли сделать французы при статистике сто рабов к одному белому? И пусть пуще хозяйского кнута рабы боялись гнева «братских» марунов – то, что разбойники борются за свободу, не вызывало ни у кого сомнений, повышая их авторитет в глазах молодёжи. Слава марунов крепчала, а с нею росла их безнаказанность. Партизаны стали спускаться с гор, совмещая революционную пропаганду с набегами на плантации и грабежом магазинов. Согласно данным современника за 1770-й год, численность марунов выросла настолько, что жизнь на острове стала «окончательно небезопасной», и прогулка по холмам в одиночку стала как минимум неразумной.

Что и кого толкало на отчаянную разбойничью стезю, – сказать сложно, частичный ответ можно найти разве что в тогдашних метриках. Так, с 1764-го по 1793-й год было зафиксировано около 84-х тысяч новых потенциальных «маруновцев» – судя по числу объявлений о бегстве рабов в местной печати. Процент тех, кто добрался до своих, неизвестен. Как бы то ни было, само число даёт почувствовать масштабы конфликта.

В значительном количестве те, кто всё-таки сбежал, стремились покинуть проклятый остров морским путём, особенно те, кто пробыл на Гаити менее года. В колониальном отчёте упомянуто сорок три беглеца, задержанных в порту за январь 1786-го года из числа новоприбывших рабов. А уже в 1788-м году из десяти с половиной тысяч африканцев, доставленных на Кап Френсис из Африки за десять месяцев, «от рук отбилось» две тысячи. Важная деталь – примкнувшему к марунам креолу ничего не стоило раствориться в городской среде, в то время как новоприбывшим рабам, не знакомым с колониальным бытом, оставалась только одна дорога – в горы. Таким образом, большей частью партизанские отряды пополнялись людьми, максимально далёкими от цивилизации белых европейцев. Такие и в подполье на чужбине продолжали жить по обычаям родной Африки.

Тайно, иначе они бы не выжили, маруны наладили собственную систему управления, хозяйствования и веры. Разработкой этих систем занимались представители «нового класса рабов», выдвинутые невольничьей массой на передний план в течении XVIII-го столетия. В жилах этих людей текла кровь африканских племенных вождей. Они знали устные предания своего народа, часто обучались также у арабских мудрецов, были умны и порядочны от природы, знали военное дело. Каждый боец пополнял ряды повстанцев после жесточайшей проверки, по возрасту это были мужчины от семнадцати до тридцати пяти лет. Жизненный путь тех, кто входил в ряды повстанцев, был мучительным и долгим – ужасы транспортировки из Африки, каторжный труд на плантациях, который ещё надо выдержать, ищейки наёмников, которых надо перехитрить, недоедание, риск поимки и постоянная тревога. Приём в организацию был строго регламентирован. Принимали только добровольцев, тщательно проверенных, не могут ли они быть шпионами. Чёрных, захваченных во время налётов рабовладельцев, легко было вернуть в рабство, и марунов при малейшем намёке на измену ожидала смерть от рук своих. Попавший в отряд беглец вначале должен был избавиться от рабского прошлого, искромсав клеймо ножом, смоченным ядовитым соком растения акажу, вызывающим безобразные волдыри. Подвергаясь жестоким обрядам посвящения, маруны узнавали особые рукопожатия и пароли, по которым в суматохе налётов можно отличить соратника среди врагов. Далее следовала присяга на верность при свидетелях, и детальное описание того, что ожидает новичка в случае отступничества. Если внешняя секретность оберегала общину от распада, моделью внутреннего устройства служили тайные общества, в которых беглые рабы успели побывать ещё в Африке.