Змей и жемчужина

— Раствор из негашёной извести и свинца, — сказала служанка по имени Пиа и ещё раз хорошенько помешала ополаскиватель для волос Джулии. — Это хорошее средство для тех, у кого волосы тёмные.

— Ну, мне не нравится травить свои волосы металлом, это как-то нехорошо, верно? В Каподимонте мы использовали для ополаскивания тёмных волос отвар из розмарина и полыни. — Мадонна Джулия сделала знак служанкам, и те, хихикая, принялись расплетать мои волосы. — И вы должны обязательно попробовать мою маску — у неё странный запах, и она, когда застывает, становится жёсткой, но она великолепно отбеливает кожу.

— Мне не нужна белая кожа, — запротестовала я, пытаясь отмахнуться от служанок. Моими волосами никогда не занималась ни одна служанка; мои курчавые волосы всегда расчёсывала моя сестра, жалуясь, что они слишком путаются. — Я ведь не благородная дама, мадонна Джулия, и мне не надо...

— Полно, сидите смирно. — Любовница Папы начала собственноручно накладывать на мои щёки смесь для маски. — Не морщите так нос; я знаю, у неё странный запах, но это просто толчёные бобы, белок яйца, козье молоко и ещё пара ингредиентов. Некоторые женщины добавляют в смесь голубиные внутренности, но мне не нравится накладывать на лицо части мёртвой птицы, да и вам, наверное, не понравилось бы. О Господи, для достижения красоты порой требуется использовать что-то противное. Мужчины думают, что женщинам только и нужно, что ароматные лосьоны и духи, но они вообще ни о чём понятия не имеют.

— Я всегда говорю, что лучше не показывать им маски и то, что неприятно пахнет, — согласилась другая служанка. Мадонна Джулия откинула голову, и служанка начала расчёсывать её влажные волосы, поливая их смесью из шафрана, киновари и серы, пока ещё одна служанка ополаскивала мою тёмную шевелюру каким-то отваром, пахнущим травами. Мои курчавые волосы отросли до плеч, так что я могла опять заплетать их в косы. Всякий раз, когда меня видел Леонелло, этот карлик непременно выдвигал насчёт них новую бредовую догадку.

— Давайте, я отгадаю, в чём тут дело, — сказал он мне вчера, когда мы встретились во внутреннем дворе. — Вы — монашка, сбежавшая из монастыря! — А за два дня до этого он предположил: — Вы пели в хоре, поющем грегорианские хоралы, выдавая себя за мальчика! У вас для этого достаточно плоская фигура. — А за неделю до того он выдал: — А, знаю! Вы венецианская куртизанка, которая возбуждает своих клиентов, переодеваясь мужчиной! О венецианцах, бывает, такое услышишь...

— Мне пришлось ехать в Рим одной, — всегда холодно отвечала на это я, — и, чтобы не нарваться на неприятности, я путешествовала, переодевшись юношей. Как вы и сами знаете, ведь я говорила вам об этом много раз! — Но маленький мессер Леонелло всегда встречал мои слова многозначительной ухмылкой. С тех самых пор, как он вызнал, что я сбежала из Венеции, прихватив с собой рецепты моего отца, он желал узнать мою историю целиком. Святая Марфа, помоги мне, если он-таки разнюхает, от кого я сбежала. Тогда он, этот ужасный маленький человечек, выдаст меня просто для того, чтобы насладиться своей правотой.

Что ж, поделом мне за то, что, как дура, расслабилась в его присутствии. Тогда в лоджии мне показалось, что он вовсе не так уж плох. Может быть, даже симпатичен. И тут он вдруг набросился на меня и укусил, точно змея, дождавшаяся добычи.

Я больше не буду такой неосторожной. Пусть мадонне Джулии и нравится её телохранитель, я в его присутствии отныне ни за что не открою рта. Больно уж он хитрый, а мне ни к чему, чтобы он оттачивал своё хитроумие на мне.

Все служанки уселись на траву, намазанные ворованной косметикой, и явно приготовились посплетничать от души.

— Так бывает всегда? — шёпотом спросила я у тощей Пантесилеи, когда та плюхнулась на траву рядом со мной и, как ни в чём не бывало, выскребла из банки остатки маски её хозяйки и нанесла их на свои щёки. Я знала служанок мадонны Джулии намного хуже, чем своих кухонных девушек, — в строгой иерархии работающих в палаццо слуг мы занимали ступеньку, совершенно не похожую на этот пахнущий духами женский мирок. И я никогда не видела, чтобы какая-нибудь высокородная дама делила со служанками свою косметику и последние сплетни.

— Вы не поверите, как засуетилась коллегия кардиналов, — болтала Джулия Фарнезе. — Послушать их, так можно подумать, что к нам вот-вот вторгнутся демоны...

Нет, решила я, когда служанки начали судачить, так не бывает, во всяком случае за пределами того мирка, который Леонелло называл папским сералем. Моему отцу довелось обслуживать очень многих знатных венецианских дам, и некоторые из них порой готовы были поделиться секретами со своими служанками, но они были куда менее склонны выслушивать их излияния. Взаимные признания могли делаться только среди равных.