Змей и жемчужина

Милостивая святая Марфа, как же я устала! Я так и не ложилась. Даже после того, как последний гость уковылял домой поддатый, но наевшийся до отвала, даже после того, как в банкетном зале убрали со всех столов, последнее блюдо было накрыто и оставлено до завтра и последний мусор был выметен с кухонного пола — даже после того, как я отправила всех служанок и подмастерьев спать, сама я так и не смогла отправиться в постель. Они ушли, слишком уставшие, чтобы и дальше ставить под сомнение мои приказы, зевая и еле таская ноги от тяжёлого труда (и вина, которое они украдкой отпивали из графинов, прежде чем их уносили наверх, к гостям). Одна я осталась на кухнях, беспокойно тыкая кочергой в прикрытый поленьями огонь в очагах, хватаясь за тряпку, чтобы ещё раз отдраить все поверхности, листая книжицу с рецептами моего отца и мысленно слыша его грозный голос. Я была слишком утомлена, чтобы заснуть, — и к тому же в любую минуту в кухнях мог объявиться Марко, и если кто-нибудь заговорит с ним раньше, чем это сделаю я, тот хрупкий план, который я состряпала, может легко лопнуть, как образовавшийся в кухонной раковине мыльный пузырь.

В конечном итоге оказалось, что я могла бы с тем же успехом спокойно лечь спать. Все слуги проснулись ещё до рассвета и теперь начинали бросать на меня странные взгляды и заново гадать, откуда я взялась и почему они вообще подчинились моим приказам, но я не дала им времени, чтобы всё это обдумать.

— Basta![24], — крикнула я, топнув ногой по каменной плите пола, чтобы привлечь их внимание. — Сейчас мы должны собрать и упаковать всё, что принадлежит мадонне Адриане, до самого последнего котелка, до самого последнего мешка сахара. Она захочет, чтобы всё её имущество уже было доставлено к ней, в палаццо Монтеджордано к тому времени, когда она нынче вечером сядет за ужин. И хотя я встретилась с нею только раз, я уверена, что она подсчитает всё до самой последней ложки и, если чего-нибудь будет не хватать, она вычтет стоимость этого из вашего заработка.

По толпе слуг пробежал смех.

— Так что начинайте всё собирать и паковать, — крикнула я, заглушая смешки, — и если окажется хоть на один пакетик шафрана меньше, чем я насчитала, подсчитывая всю ночь...

Вскоре я уже направляла работу помощников повара по упаковке посуды, которую они привезли в палаццо кардинала из палаццо мадонны Адрианы, чтобы приготовить свадебный банкет. Больше не было ни прилива волнения, ни чудесных запахов, и я все эти часы держалась только за счёт изматывающей самодисциплины, потому что быть поваром — значит не только обонять аппетитные запахи пряностей, мёда и сдобного теста, которое так приятно месить и раскатывать. Это значит ещё и прикрикивать на кухонных работников и служанок, и всё время приказывать подмести полы, и почистить котлы, и отдраить все кухонные поверхности. Меня с детства учили всё это делать, так что я знаю, о чём говорю. К тому времени, как взошло солнце, я уже успела погрузить последнюю ложку и последнего слугу мадонны Адрианы в повозки, забежала в тёмные тесные кухни кардйнала, чтобы оглядеть их в последний разок — и вот тут-то как раз и возвратился мой шалопутный кузен.

— Милостивый Боже! — раздался за моей спиной тихий мужской голос. Я, подбоченившись, повернулась и посмотрела на своего кузена, стоящего, прислонясь к косяку в дверном проёме, что отделял кухни от двора. Окинула взглядом всё его длинное тело шести с половиною футов роста и слегка сконфуженное лицо.

— Здравствуй, Марко, — сказала я.

Сначала он поглядел на меня озадаченно. Это и неудивительно, ведь он, в конце концов, не видел меня, по меньшей мере, пять лет, впрочем, даже когда мы с ним работали в одной кухне под руководством моего отца, Марко не обращал на меня ни малейшего внимания. И какой ему был смысл замечать меня? Любимый ученик отца, стремящийся сам стать полноправным мастером-поваром, вполне мог игнорировать дальнюю родственницу, худую, как палка от метлы, даже если она постоянно мешалась под ногами и вечно лезла со своими мнениями насчёт того, чего стоило бы добавить в соус.

— Кармелина? — проговорил наконец он.

— Она самая, — отвечала я и, прошествовав мимо него, крикнула слугам мадонны Адрианы, чтобы ехали в палаццо Монтеджордано без меня. — Сядь, Марко. Нам надо о многом поговорить.

Я не видела особого смысла щадить его чувства. Я рассказала ему всё (или почти всё), и когда кончила говорить, он был бледен и дрожал.

— О Господи Иисусе, — простонал мой кузен. — О Господи Иисусе, Пресвятая Дева и святая угодница Марфа, помогите нам.

Я могла бы ему сказать, что святая Марфа уже крепко мне помогла, но ситуация и так была достаточно рискованная, чтобы вмешивать сюда ещё и её мумифицированную руку. Я погладила свёрток под моей юбкой. — Марко...