Змей книги бытия

На всех не угодишь, гласит пословица. Позволительно ли нам, по крайней мере, выпутаться из этой ситуации путем компромисса? Это означало бы ограничиться указанием источников, к которым каждый будет волен «припасть». «История Инквизиции и ее происхождения» [399], с одной стороны, и «Донесение об Инквизиции Гоа» [400]— с другой, всегда представлялись нам безупречными в этом отношении. Можно обратиться также с пользой к большому труду Льорренте, генерального секретаря Инквизиции, «История Инквизиции в Испании» [401]:нельзя было бы написать более рассудительную и взвешенную книгу по такому «жгучему» вопросу.

Одним из самых значительных судебных процессов по делам о Магии, отразившихся на всей последующей истории, был, конечно же, процесс Тамплиеров. Хронологически он должен был предшествовать двум или трем другим, о которых мы собираемся рассказать; но мы полагаем, что у нас есть основательные причины для того, чтобы оставить его про запас. Мы вернемся к нему в последнюю очередь.

Оставляя в стороне «архангельскую» фигуру Жанны д’Арк и ее головокружительную эпопею, завершение которой представляется равно постыдным как для короля Англии (настойчиво стремившегося к этой низости), так и для короля Франции (не рискнувшего своей короной и жизнью, для того чтобы ее предотвратить) — все этапы этого процесса навязли в зубах и известны в самых мельчайших подробностях, — пора вспомнить, что мы обещали набросать портрет знаменитого маршала Бретани, которого предание превратило в Синюю Бороду.

Этот великолепный и жалкий Жиль де Лаваль, сеньор де Рэ, принадлежавший к благородной фамилии Монморанси, был в первой половине XV столетия одним из самых бесстрашных воинов и, прежде всего, одним из самых пышных сеньоров. Его черная, как смоль, борода отбрасывала циановые отблески цвета воронова крыла, откуда произошло прозвище Синяя Борода, а его косые глаза метали искры затаенной свирепости и подозрительного сластолюбия.

Его дерзкая расточительность настолько не соответствовала его состоянию, хотя и колоссальному по тем временам, что за несколько лет он растратил, как пишет Гарине [402], «двести тысяч экю и более тридцати тысяч ренты, что равнялось бы сегодня, по меньшей мере, тремстам тысячам» [403].

Он выставлял напоказ роскошь своего благочестия: разодетые, словно прелаты, его капелланы, сплошь унизанные золотом, ежедневно отправлялись на поиски новых детей для церковного хора, которые якобы должны были петь в великолепной часовне замка Тиффож, доставшегося ему в виде приданого его жены Катрин де Туар.

Они умело сочетали угрозы и обещания, чтобы добиться от бедных родителей отказа от своих юных сыновей, которым маршал хотел покровительствовать и выпустить их в свет. Другие дети вербовались более таинственным образом. Мишле сообщает нам, что «одна старая женщина по имени Меффрэбродила по полям и равнинам. Она подходила к маленьким детям, охранявшим скот или просившим милостыню; гладила их и ласкала, но всегда наполовину прикрывала лицо черной кисеей; она заманивала их до самого замка господина де Рэ, и больше их никогда не видели… Набравшись наглости, она перешла к городским ребятишкам» [404].

Между тем привычки владельца замка становились всё более и более странными. Жиль де Лаваль повсюду ходил в сопровождении двух гостей зловещего вида: священника-расстриги из епархии Сен-Мало и флорентийского авантюриста по имени Прелати. Начиная с прибытия этих двух людей в замок, не проходило ни дня, когда бы один из певчих не исчезал [405]. Делались ли хотя бы робкие попытки узнать, что с ними произошло? По этому поводу де Рэ шутить не любил; он не позволял наводить справки. Он строго запретил всякие нескромные вопросы и даже проявление элементарного любопытства рассматривал как личное оскорбление.

В конце концов, по окрестностям начал распространяться страх. Давно сдерживаемое, а теперь поднявшееся, подобно морскому приливу, общественное мнение окрестило маршала душегубом и колдуном.

Однажды утром 1440 года замок был осажден по приказу Жана V, герцога Бретани; маршал был арестован посреди своей роскоши и своего могущества — и жадно внимающий мир пришел в ужас от разоблачений самого скандального процесса, о котором упоминают анналы христианской истории.