Змей книги бытия

Полностью разорившийся и, к тому же, обремененный долгами, сеньор де Рэ в отчаянии предавался мерзостям самой черной Гоэтии. Шарлатаны, которым он доверился, на время обольстили его химерическими мечтами: один должен был получить горы золота алхимическими способами; другой обещал, с помощью Сатаны, завладеть для него неисчерпаемыми копями, где на древе металлических сефирот цветет солнечная роза, и получить доступ к чудесным пещерам, сплошь усыпанным драгоценными камнями. Но мнимому ученику Гермеса удалось лишь растратить то небольшое количество золота, которое предоставили ростовщики; что же касается верховного владыки Сил Тьмы, то он убедил маршала в том, что дьявол окажет свою помощь лишь при ужасных условиях: ценой ежедневного принесения в жертву невиннейшей и чистейшей крови…

Поскольку дети не были обнаружены, судебная полиция приказала произвести обыск. Подземелья различных замков Шамтосе, Машкуль и Тиффож обнажили перед следствием более двух сотен страшно изуродованных маленьких трупов. Их отыскали даже в отхожем месте замка де ля Сюз.

Но это еще не всё. Смешанный трибунал, в котором участвовали в качестве духовных лиц епископ Сен-Бриека и Жан Блуэн, официал из Нанта и инквизитор Франции, собрался под председательством сенешаля Ренна, Пьера де л’Оспиталя; процесс сразу же принял необычный оборот и полностью подтвердил самые оскорбительные подозрения.

В действительности, все отмечали, что Жиль де Лаваль, всегда окруженный своими пажами, проявлял по отношению к женщинам безразличие, которое в данном случае сочли крайне подозрительным; одним словом, его возмутительная суровость была расценена как признак бесчестья. Но об этом только шептали на ухо, и слухи никогда не облекались в плоть и кровь: ведь маршал был таким крупным и могущественным сеньором!.. Но следствие установило, что в Тиффоже встретились все постыдные пороки и что хозяину дома удалось сочетать наилучшим образом свою суеверную алчность с самым свирепым вожделением. Наслаждение, которое всегда от него ускользало, могло быть достигнуто лишь при соблюдении тройного условия — в содомитском соитии с малолетними жертвами, трепетавшими в последних судорогах агонии!

Приговоренный к сожжению 25 октября 1440 года как убийца, содомит, еретик и колдун, он взошел на костер на лугу св. Магдалины, недалеко от Нанта, в восторге от того, что добился в качестве последней милости, чтобы даже во время казни его окружала королевская роскошь, которая составляла всю его жизнь и которую он унес вместе с собой в могилу.

Элифас Леви, обстоятельно рассказывающий об этом прискорбном процессе [406], вопреки своим навыкам щепетильного рассказчика, приводит подробности, в подлинности которых он, похоже, ручается, но благодаря которым история сеньора де Рэ удивительно совпадаете легендой о Синей Бороде. Интересующиеся могут к ней обратиться.

Нам нужно только пересказать все те дерзости и непристойности, которыми переполнены бесчисленные досье этой эпохи; так много других авторов, с конца прошлого века, отыскивали наиболее типичные моменты в архивах парламентов и судов бальи!

Мы сообщим лишь для справки о выставлении у позорного столба магистра Гильома Эделина, приора Сен-Жермен-ан-Лэ, которого спасли его добровольные признания. Он сознался, что посвятил себя демону, чтобы получить от этого Великого Обольстителя средство для удовлетворения всех потребностей своей врожденной галантности и особливо, дабы получить удовольствие от некоей особо знатной дамы.Магистр описал сборище Шабаша, куда он был перенесен верхом на помеле и засвидетельствовал свое почтение Дьяволу, переодетому на сей раз бараном, которого он тогда же грубо облобызал под хвостом и у заднего отверстия, в знак глубочайшего почтения и уважения…Его привели в митре на площадь Эврё, где инквизитор настойчиво призвал его, ради спасения своей души и «в назидание каждому», публично засвидетельствовать свое раскаяние. Этот совет не нужно было повторять дважды: тогда же упомянутый магистр Гильом Эделин принялся вздыхать и сетовать на свое прегрешение, взывая о пощаде к Богу, Королю и правосудию («Летопись»Монтреле). Он отделался пожизненным заключением и «диетой» из черствого хлеба, смоченного водой, словно самый обыкновенный школяр.

Подобное милосердие встречалось редко.