Змей подколодный

Он посмотрел с удивлением, и она добавила:

— Андрей Карцев.

— Предположим, — сказал пират. — И что?

— Мне нужно с тобой поговорить. Сможешь подойти к фонтану с дельфином? Это в сторону моей общаги, там ещё такие… арки, с плющом. Найдёшь?

— Милая барышня! — сказал мальчишка с великолепно исполненным утомлением. — В чём дело?

— Поговорить надо, — повторила она. — Глухой, что ли?

— О чём?

— Об Алексее Гаранине, — сказала Ольга, и лицо мальчишки изменилось так, что она невольно отступила от стола.

— Когда придти? Ты сейчас можешь? — спросил он.

— Тише! — шикнула Ольга и глянула на свои часики. До третьей пары оставалось полчаса, а она ещё не ела. — Вечером. Часов в семь. Понял?

— Да, — сказал он. — Понял. Где дельфин.

2

В столовой было полно народу; народ питался в основном молча, уткнувшись в учебники.

Ольга уселась за столик, открыла меню и быстро нащёлкала на пульте номера блюд. Меню походило на содержание очень толстой кулинарной книги, а сервировка соответствовала внешнему виду вкушающих, тщательно обученных обращению со столовыми приборами. Еда появилась на столе сама собой и незамедлительно. Ольга, уже привыкшая к этому, скатерть-самобранку поминать не стала, а стала быстро есть, запивая сосиски ананасовым соком.

Когда дело дошло до пирожных, она увидела за столиком напротив Андрея Карцева. Андрей Карцев был обставлен супницами, горшочками и салатницами. Ольга понимающе ухмыльнулась — первые дни в гимназии она точно так же запихивала в себя всякую экзотическую еду. Но и после дегустации всех мыслимых и немыслимых блюд столовского ассортимента сердце Ольги по-прежнему принадлежало сосискам: что ни говорите, сосиски — это святое…

Оценив намётанным глазом пиратский выбор, она перевела взгляд на потребителя. Карцев пил маленькими глоточками что-то явно горячее и поверх чашки пристально Ольгу рассматривал, а поймав её взгляд, глаза опустил и чашку поставил. Хотелось думать, что он любовался неземной Ольгиной красотой и восторгался изящным поеданием сосисок, но думать так было чертовски глупо. Обвинив себя в глупости, Ольга, тем не менее, пирожные отодвинула, покрутила в пальцах десертную серебряную ложечку и встала, на Карцева больше не глядя. Настоящие леди едят меньше птичек.

Звонок застал её уже в кабинете словесности, и Ольга попыталась сосредоточиться — до сих пор ей удавалось запоминать всё в классе и хотя бы по литературе уроков не готовить.

Дизайн кабинета соответствовал предмету: книжные шкафы до потолка, десяток портретов — Шекспир, Гёте, Достоевский, неизбежный Лев Толстой и ещё несколько несомненно великих, но Ольге неизвестных. Литературу она не то чтобы не любила — скорее, терпеть не могла свою русичку, тощую выдру, не переваривающую Ольгину букву "д" с хвостиком кверху. В гимназии же учителем был мужчина. Звали его мистер Хендридж, и, единственный, пожалуй, из преподавателей, выглядел он настоящим сказочным магом. К галстуку и сюртуку прилагались седая борода, и седые кудри, и нос крючком. Ольге всё время казалось, что костюм его — видимость, а на самом деле (если отвернуться, а потом быстро-быстро посмотреть) на мистере Хендридже — хламида до полу, усыпанная каббалистическими знаками, и остроконечная шляпа с широкими полями. И волшебная палочка… При этом словесник магией на уроках не пользовался — единственный из учителей. Но лекции его завораживали безо всяких чудес.

Проходили они сейчас Пушкина, и Ольга, стихов особо не читавшая, из уст Хендриджа слушала их, рот раскрывши. А уж если вспомнить, что дедушка — англичанин… Ну, раз "мистер", верно? Впрочем, к большинству учителей полагалось обращаться то "сэр", то "фрау", и все они, невзирая на иностранные фамилии, по-русски говорили, будто профессора филологии — причём в девятнадцатом веке.

Сегодня Хендридж стихи не декламировал, рассуждал о теории, о размерах и канонах. Ольга, возбуждённая встречей в библиотеке, записывать — записывала, но вникнуть не могла и, наконец, попытки бросила, уповая на взятый учебник.

— И в элементах, правила повтора которых не канонизированы, — метры, рифмы… — вещал словесник, а Ольга напряжённо думала, что, собственно, она скажет похожему на пирата Карцеву, вертела ручку, рассеянно рассматривала одноклассниц.

Одноклассниц было всего-то пять, и они Ольге, в общем, нравились. Не тормоза, не крутые, скорее, по школьной шкале, нейтралы. И сплошные заучки, но не по призванию — Ольга сама стала теперь заучка, куда деваться! Но с интеллектом у них полный порядок. Вряд ли станут часами обсуждать, кто кому чего сказал и как посмотрел. Хорошие, кажется, девчонки, но Ольга всегда дружила больше с мальчишками, а мальчишки здесь учились отдельно. Предстоящее общение с Карцевым, правда, тоже не радовало. Пират показался ей высокомерным занудой, при другом раскладе Ольга бы с ним никаких дел не имела никогда и ни за что.

— Уяснили, девочки? — ласково спросил мистер Хендридж. — А теперь попробуем отыскать пример пятистопного ямба. Я вижу, госпожа Заворская чрезвычайно задумчива сегодня, не иначе ямбы ей давно знакомы. Прошу вас, Ольга Сергеевна.