Змей Уроборос

– Мы с жаром бросились в погоню, миледи, – сказал Астар. – Я объяснил тебе, почему. Ты знаешь, как близко к горам проходит дорога у Свичуотера. К берегам озера на протяжении многих миль подступают горные отроги, леса покрывают их склоны, а между скалами зияют ущелья и трещины. День был хмурый, берега Свичуотера окутал туман. Битва началась, когда наши передовые отряды были примерно напротив поселка Хайбенк, на противоположном от него берегу. Враги оказались в лучшем положении, потому что Кориниус оставил самые сильные отряды на склонах справа от нас, так что мы попали в засаду. Он напал неожиданно. Чтобы не огорчать тебя, госпожа, долгой скорбной повестью, скажу, что мы проиграли кровавый бой, и наше войско перестало существовать. Зигг вырвал мгновение в пылу битвы, и поручил мне скакать в Кротринг ради любви к нему, так скоро, словно моя жизнь от этого зависела, и жизни всех нас. Он просил тебя бежать отсюда в Западное Пограничье или на острова, или куда ты сама захочешь, пока колдуны не вернулись и не захлопнули тебя в ловушке. Ибо меж тобой и гнусными колдунами остались только стены и малое число храброй охраны. Больше тебе никто не поможет.

Она молчала. Он добавил:

– Не питай ко мне ненависти, милостивая леди, за грубый рассказ об ужасной беде. Сладкая лесть не годится, когда времена так ужасны и непредсказуемы. Я в самом деле думал, что прямотой смогу угодить тебе больше, чем ложной учтивостью и суждениями о том, чего я не знаю, пытаясь утешить тебя, когда утешения нет.

Леди Мевриана встала и взяла обе его руки в свои. Свет ее очей был, как свет зари, скользящий сквозь туман по серой поверхности горного озера, а звук ее речи был сладок, как голоса утра. Сказала она:

– О Астар, не думай, что я настолько глупа и неблагородна. Благодарю тебя, милый Астар. Но ты не ужинал, а после ратных трудов в великой битве и такой далекой быстрой скачки наверняка голоден. Пусть ты принес плохие новости, но ты не заслужил холодного приема из-за того, что мы ждали других вестей. Для тебя приготовили отдельный покой. Отдыхай, ешь и пей. Когда ночь пройдет, еще будет время поговорить обо всем.

– Миледи, ты должна немедленно бежать, – сказал он, – а то будет поздно.

Но она ему ответила:

– Нет, благородный Астар. Это дом моего брата. Я буду хранить его для брата, пока он не вернется, и не уползу из Кротринга, как крыса, пока могу стоять на страже. Я ни за что не открою ворота колдунам, пока мы здесь живы и можем держать их запертыми.

Она настояла, чтобы он пошел ужинать, а сама в ту ночь долго сидела одна в Лунном покое в донжоне над внутренним двором Кротринга. Это был столовый зал лорда Брандока Даха, который он сам выстроил и обставил много лет назад. Здесь она вместе с ним обычно принимала пищу, используя зал для пиров в конце двора, только когда бывало много гостей. Этот зал был круглый, его стены повторяли форму стен донжона. Все колонны, стены и купол потолка были из иноземного камня, белые и гладкие, но словно светились изнутри бледно-золотистым сиянием, как полная луна в середине лета. Светильники из молочных опалов наполняли зал мягким светом, выделяя изящные барельефы на высоких панелях, изображающие амаранты, дурман, дикий чеснок и асфодели. Над большим очагом висели удивительно красивые портреты повелителя Кротринга и его леди сестры, а также лордов Джасса, Голдри и Спитфайра. По другим стенам были развешаны меньшие, но не менее красивые портреты принцессы Армеллины из Гоблинланда, Зигга с женой и других высоких особ.

Здесь долго сидела леди Мевриана, держа в руках небольшую лютню из душистого сандалового дерева, инкрустированного слоновой костью и драгоценными камнями. Она задумчиво перебирала пальцами струны, потом тихо запела приятным голосом:

Три ворона на дереве сидят,
Три черных, черных ворона кричат.
О дон, дин-дон!

Один из них спросил, чернее тьмы:

«Где ужинать сегодня будем мы?»

«На поле под горой, – сказал другой, —

Убитый, под щитом лежит герой.

Собаки у него в ногах лежат,

Хозяина надежно сторожат.

И соколы не устают летать,

Чтобы никто не смел его клевать».

Большая лань к герою подошла

И голову его приподняла.

И целовала раны, как во сне,

И унесла на гору на спине.

Похоронила тихо под скалой,

И скоро рядом с ним нашла покой.

Пусть каждый муж получит от богов

Собак и соколов, и верную любовь.
О дон, дин-дон!

С последним сладким вздохом струн она отложила лютню в сторону и произнесла:

– Разброд моих мыслей, лютня моя, не сочетается с гармонией твоих струн. Отложим.