Змеи в ее голове

Анри хотел продолжить, но взгляд Матильды уже обратился куда-то далеко. Разговор вернул ее к доктору Перрену. Она принялась перематывать всю историю на начало. Муж предстал перед ней таким, каким был после помолвки, потом дом, дочь, война, Анри и ее отец, затем, странным образом, тот день, когда мать задала Матильде трепку за то, что она стащила валявшуюся на буфете монетку, и взрыв поезда с боеприпасами на вокзале в Лиможе, с языками красного пламени и черным дымом, и ее нелепое положение, когда Симон стоя занимался с ней любовью в аттенвильском лесу, и обезглавленный труп Людо, тяжело падающий в могилу. Матильда утирает лицо залитой кровью рукой, бледный, как привидение, немецкий солдат, его тестикулы присоединяются в ведре к первым пяти пальцам, она чувствует себя очень спокойной, как бы это сказать, удовлетворенной, забавно так думать. Вся в своих мыслях, она не заметила, что оружие у нее в руке весит целые тонны и уже направлено вниз, что не ускользнуло от внимания командира. Матильда опомнилась, но не окончательно освободилась от мыслей, кишащих у нее в голове и теснящихся в ее сознании, эта живая память… Анри по-прежнему сидел не шелохнувшись, и так, в полном молчании, могла бы пройти ночь. Теперь Матильда видела могилу Реймона и вспоминала одеколон того чинуши, молодого супрефекта, который произнес такую никудышную и скучную речь. Она вновь ощутила невероятную свободу и облегчение, которые испытала, когда выстрелила в того типа, свою первую цель, мужчину в пальто, похожего на провинциального нотариуса, он был осведомителем у нацистов, и вспомнила тот день, когда поехала в Швейцарию, чтобы открыть счет в Центральном кредитном банке в Женеве[23] (да-да, в Женеве!), большой салон с паласом, а Анри по-прежнему молчит. Он надеется, что Матильда наконец скажет хоть слово, что угодно, лишь бы она заговорила. Молчание так давит, а картинки в фильме Матильды сменяются с такой быстротой, котенок ее родителей, маленький полосатик, упавший в колодец, и это именно то, что сейчас происходит с ней, она тоже падает в колодец, она падает, а Анри — вот он, перед ней, и он единственный, последний, кто еще может что-нибудь для нее сделать, и тогда она зовет на помощь: «Анри!» — еще немного, и она расплачется, так ей необходима его помощь, она в отчаянии тянет к нему руки, но он ничего не говорит.

— Анри, как ты можешь так со мной поступать?

Командир почувствовал облегчение — наконец-то первая фраза.

Вторая пришла в виде пули сорок четвертого калибра, которая пригвоздила Анри к его вольтеровскому креслу, образовав у него в груди огромную, как абажур, дыру.

Детонация была такой сильной, что Матильда выронила оружие и обеими руками закрыла уши. Вольтеровское кресло опрокинулось, отбросив Анри, как разорванную упаковку. Все так же прижимая ладони к ушам, Матильда открыла глаза и взглянула на эту безумную картину: ножки кресла, похожие на уставившиеся на нее глаза, и склонившиеся вниз, словно бы для того, чтобы помедитировать, подошвы Анри. Матильда вцепилась в подлокотники, тяжело поднялась и сделала два шага. Посмотрела на дыру в груди Анри, откуда с бульканьем изливалась черная кровь. Голова Анри, там, внизу, была повернута к стене.

Матильда рухнула на колени и заплакала, глупо ухватившись обеими руками за ботинок Анри. Она долго плакала в смятении противоречивых чувств, которые проникали в ее сознание одновременно с терпким запахом крови Анри, бедного Анри. Кровь растекалась, а Матильда решила все-таки рассказать ему о том райском уголке, который в конечном счете был бы наилучшим решением для них обоих. Она плакала, но при этом улыбалась, думая о том покое, что ожидает их, о блаженном счастье возраста, в котором больше нет ставок.

Она довольно долго простояла на коленях на холодном плиточном полу. Затем наконец поднялась: она устала, до чего же длинный день, дорога, этот нескончаемый разговор с Анри. Завтра они продолжат. Она наверняка сумеет его убедить, она даже не сомневалась, но не сегодня. Завтра. А теперь она будет спать. Матильда включила электричество. Свет в гостиной ударил по глазам. Она широко их раскрыла. Надо, чтобы Анри тоже поспал, чтобы он хорошенько отдохнул ночью, иначе завтрашний разговор получится сложным. Она вернулась к нему, перекинула его ноги через вольтеровское кресло, поправила руки, голову, придала достаточно подходящую для надгробия позу. Завтра он сможет спать в мешке для трупов в грузовичке, у него даже будет компания, если вдруг возникнет желание немного поговорить. Затем, несмотря на какие-то маленькие желтые и белые круги, которые плясали перед глазами, Матильде удалось обнаружить дорогу к гостевой спальне. У Анри она всегда наготове, спрашивается для кого, я уверена, что у него никого нет, кроме меня. Едва войдя в комнату, она повалилась на кровать и в то же мгновение заснула, ни о чем не думая.

* * *

Так оно и вышло. Васильев и сиделка Тан умерли всего три дня назад, а тут уже три новых трупа.