Змея Давида (СИ)

Они проговорили часа два, обо всем – о детстве, о школьных годах, о литературе, об истории, о зельях и заклинаниях. Причем спрашивала Диана, а Снейп в основном отвечал, отвечал охотно, хотя и не без привычной язвительности. Она старательно избегала касаться темы личной жизни и причин, по которым Снейпа в свое время занесло в ряды Упивающихся смертью. Непостижимым образом Снейп умудрился практически ничего не рассказать ей о своем детстве и годах учебы, ограничившись лишь обтекаемыми фразами да кое-какими малозначительными подробностями, вроде той, что любила готовить на обед его мать или сколько раз во время учебы он оказывался в Больничном крыле. Но Диана и не ставила перед собой целью узнать о его прошлом как можно больше. После их беседы она несколько дней ощущала странную эйфорию, но не оттого, что узнала о его вкусах, привычках и симпатиях много нового, а от установившегося между ними в тот вечер некоего единения и понимания. Банально, но казалось, будто они были знакомы уже давно, просто забыли об этом. Боясь спугнуть это ощущение зарождающейся душевной близости, Диана постаралась на другой день вести себя со Снейпом как обычно, не навязывая ему свое общество. И в какой-то момент ей даже показалось, что Снейп сам отчасти ищет ее общества, постоянно попадаясь ей на глаза, будто следит за ней. И сейчас, сидя у костра в ожидании полуночи она если о чем и жалела, так это о том, что в случае фатальной неудачи никогда больше не увидит Снейпа.

Обычный механический будильник, поставленный на без четверти полночь, огласил окрестности противным звоном. Диана встала, нетерпеливо шлепнула будильник по «макушке», заставив замолкнуть и, прихватив с собой горящую палку из костра вместо факела, направилась в сторону площадки. На всякий случай она решила свести к минимуму использование магии в этом месте – неизвестно, какой эффект может дать наложение ее собственной магии на магическое поле этого места и появление посланца из потустороннего мира. Поэтому и будильник она прихватила магловский, и вместо «люмоса» и магических световых шаров для освещения использовала импровизированные факела. Даже костер развела спичками, а не с помощью «инсендио».

Установив по окружности площадки три факела, она принялась чертить круг с пентаграммой и печатью, время от времени косясь на будильник, поставленный рядом, чтобы не пропустить полночь.

Наконец, когда обе стрелки будильника встали вертикально, Диана прошла в самый центр круга, вынула из-за пазухи обсидиановый нож и занесла его над левой рукой, в которой был зажат листок с текстом заклинания. Набрав в легкие воздуха, она принялась нараспев читать. Голос не слушался, то ли от волнения, то ли от долгого молчания, дыхание то и дело перехватывало, а руки начали дрожать так сильно, что она рисковала выронить и нож и «шпаргалку». До судорог в пальцах стиснув и то и другое, Диана упрямо продолжала произносить текст заклинания вызова.

Дойдя до последнего слова, она выпустила из ослабевших пальцев бумажку и глубоко полоснула по левому запястью черным лезвием. Было почти не больно. Кровь полилась на печать сначала струей, но постепенно кровотечение уменьшалось и теперь только густые темные капли с чуть слышным хлюпом падали на землю в образовавшуюся лужицу.

Диана опустила руки, тупо глядя прямо перед собой и чувствуя, как противно-теплая кровь стекает по ее пальцам. Сначала ничего не происходило, только стало необычно тихо, не было слышно даже нескончаемого шума ветра в кустах. А через несколько мгновений до нее донесся слабый запах, напоминавший вонь от яичницы из протухших яиц. Сердце на секунду сбилось с ритма, а затем заколотилось с такой силой, что, казалось, хотело выскочить между ребер.

Расширенными от ужаса глазами Диана смотрела в глубину близлежащих кустов, из которых неторопливо, будто в замедленной киносъемке, выплывала призрачная фигура, очень похожая на человеческую. Во всяком случае, у нее были руки, ноги и даже голова. Существо даже было одето, во что-то вроде сутаны. И все же это был не человек – волна ледяного холода вкупе с приступом совершенно инфернального страха, сковавшие все ее существо, не оставляли в этом никакого сомнения. Тело словно стало весить раза в четыре больше, будто что-то тяжелое навалилось на плечи, пригибая к земле, и Диана осела на каменную площадку, все еще продолжая сжимать в руке нож.