Змея Давида (СИ)

Сегодня профессор был не сказать, чтобы не в духе, но какой-то странно задумчивый. Немолодая медсестра, тоже из «русских», шепотом пояснила Диане, что накануне к профессору приехал в гости его однокашник из Москвы, и они оба отметили это эпохальное событие соответствующим образом, поэтому доктор под влиянием похмельного синдрома слегка подрастерял свою привычную живость. Правда, на работе это никак не сказывалось – Лемберский был все так же дотошен и в десятый раз разжевывал Диане, что ей нужно делать, что нельзя и как принимать те или иные лекарства.

Пройдясь по ее округлившемуся животу датчиком уже в третий раз, профессор вздохнул и скомандовал:

– Вставай, красавица. Все мои прежние рекомендации в силе, так что не расслабляйся. Так или иначе, будь готова к появлению на пузе большого красивого шрама – рожать самой я тебе категорически не советую. Как говорится, резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита.

Диана послушно встала с кушетки, стерла гель с живота и отдернула майку.

– А вы так и не разглядели, кто там у меня? – с надеждой спросила она.

Тот покачал головой:

– Твое дитё категорически не желает со мной знакомиться – повернулся попой и продолжает стесняться. Но я тебе и так скажу – мальчик у тебя будет, помяни мое слово.

«Мальчик. А ведь эта нежить с лицом ангела меня предупреждала про шесть лет в запасе… Теперь, значит, пять…»

– Как вы догадались? Все-таки увидели? – Услышал, – хмыкнул профессор, вытирая вымытые руки. – Видишь ли, в утробе матери младенцы различаются еще и сердцебиением. У мальчиков оно реже, чем у девочек. Когда я только начинал работать, никаких там тебе УЗИ еще и в планах не было. Фонендоскоп да собственные руки – вот и все наши инструменты. Тогда я и научился определять пол ребенка по частоте сердцебиения. Мальчик у тебя будет, не сомневайся. Да тебе это любая бабка скажет, глядя на твой цветущий вид!

Домой Диана возвращалась в прекрасном настроении. Что было тому причиной, она сама не могла точно сказать – скорее уж известие о том, что у нее родится именно мальчик, должно было ее расстроить, ведь проклятие никто не отменял, и обряд все еще не был проведен. Просто Диана представила себе своего будущего сына. То, что он будет похож на отца, у нее не вызывало ни малейших сомнений. Она улыбнулась, пытаясь вообразить, каким может получиться маленький Снейп – черноглазый и черноволосый, с вечно нахмуренными бровками, своевольный и чересчур самостоятельный. И такой же скрытный, как и отец. А еще он наверняка будет сильным магом – ребенок Северуса априори не может родиться сквибом. А проклятье… Она снова усмехнулась, на сей раз зло. Ради сына она будет готова пустить кровь кому угодно, не говоря уже о тех, на кого «положила глаз». Упиванцев много, а сын у нее один.

Палочку, несмотря на царящую вокруг идиллию (новости о нескончаемом противостоянии между евреями и арабами – не в счет, в Ришоне в этом отношении было довольно спокойно), Диана постоянно таскала с собой в сумочке. Поэтому, едва перешагнув порог собственной квартиры, автоматически использовала невербальное «Гоменум ревелио». И едва не свалилась, поняв, что в квартире не одна.

Это точно была не Елизавета и не ее дочь Анна – их присутствие безошибочно угадывалось по оставленной в прихожей обуви и ядреному аромату духов «Шанель №5». Больше никто к ней в гости обычно не наведывался. Значит, это чужак…

Внутренне подобравшись, как змея перед броском, она небрежно сбросила сумочку на пол и, не разуваясь, прошла в комнату. Палочку она держала в правой руке наготове так, чтобы ее не сразу можно было увидеть. Действуя на чистых рефлексах, она шагнула за порог, за долю секунды увидела, что комната пуста и двумя отточенными движениями бросила в пространство сначала «Фините инкантатем», а затем «Петрификус». И с наслаждением увидела, как из пустоты сначала появляется мужская фигура, одетая в черный костюм, а затем валится на пол, скованная парализующим заклятием.

Диана медленно подошла к лежащему и, направляя палочку ему в лицо, насмешливо произнесла: – Шалом! – и вздрогнула от неожиданности.

Перед ней лежала точная копия покойного Мордехая Башевиса. Коротко выдохнув, она тут же набросила на незнакомца «Инкарцеро», отступила на два шага назад и опустилась в кресло.