Змея Давида (СИ)

После того, как работа была сделана, она приняла душ, чтобы смыть с себя запахи, успела поговорить с Дорой, подержать на руках ее мальчика, которого уже решено было назвать Тедом, в честь отца Доры, а затем отключилась прямо на диване в гостиной и проспала до вечера. А ночью они с Андромедой снова приступили к работе и освободились лишь к утру. Диана так вымоталась за последние три дня, что после многочасового бдения в лаборатории проспала почти весь следующий день.

Вечером появился Шеклболт. Одет он был так, словно только что пришел со светского раута с участием по меньшей мере министров или членов Палаты лордов – в костюм от Кардена и роскошные лаковые туфли, и источал ароматы французской парфюмерии. Сопровождавший его Люпин, всегда отличавшийся обостренным обонянием, смущенно отворачивал от Шеклболта нос. Безупречность облика «джентльмена из высшего общества» нарушала только золотая сережка в ухе, с которой Кингсли не расставался ни при каких обстоятельствах.

– Ты решила вернуться? – вместо приветствия спросил он Диану, ставя на исцарапанный журнальный столик бутылку огневиски в подарочной упаковке. – Как твой ребенок, в порядке? – Да, он в безопасности, – ответила она. – Как дела у Ордена? – Неважно, если честно, – Шеклболт устало плюхнулся в кресло, вытягивая длинные ноги. – Многие предпочли выйти из борьбы, и я их понимаю – не каждый в создавшихся условиях захочет подставить под удар членов своей семьи, особенно если нет возможности отправить их за границу. Сейчас из активных членов Ордена остались только Тонкс и ее мать, Люпин, я да семья Уизли в полном составе. Кстати, Артура все-таки выперли из Министерства, Амбридж постаралась. Из новых членов – только Лотнер да еще трое ребят из Аврората, но их оттуда вежливо «попросили», как неблагонадежных. Лотнер-то по-прежнему там работает, хотя ближе, чем к расследованиям мелкой уголовщины его не допускают, не доверяют, видать. Флетчер слинял в неизвестном направлении, Гестия Джонс и Дедалус Дингл вроде бы и не отказались от сотрудничества, но предпочитают сидеть тише воды, ниже травы и ни во что не вмешиваться. Практически каждый день мы узнаем о гибели или исчезновении людей. Ты тоже была в числе пропавших без вести, кое-кто вообще считал тебя мертвой. Так что мы в дерьме, как ни неприятно это признавать.

Диана не удивлялась услышанному. Собственно, она и не питала иллюзий насчет обстановки в магической части страны, даже при том, что магловская Британия жила (вроде бы) в обычном режиме. Да, полицейские хроники время от времени передавали репортажи о странных убийствах целых семей или загадочных смертях совершенно здоровых людей от остановки сердца, или о непонятных, необъяснимых авариях на электростанциях или заводах, но до масштабов национальной катастрофы эти происшествия пока не дотягивали. Магический мир по-прежнему существовал практически автономно от магловского, почти не соприкасаясь с ним и живя по собственным законам. Значительная часть волшебного населения Британии вообще не числилась гражданами Соединенного Королевства, так как не имела магловских документов, этих людей будто бы не существовало. И пока противостояние в их мире не выплеснулось за рамки Статута о секретности, в волшебном сообществе могли твориться совершенно дикие вещи, на магловском они бы особо не отразились.

– Поттер жив? – спросила она. – Жив и даже в безопасности, – ответил Люпин. – Я с ним даже повидался, сообщил о рождении Тедди. И он, и Рон с Гермионой в порядке. – У Ордена есть конкретные планы, как действовать дальше? Нельзя же до скончания века сидеть в подполье и ждать, когда все само собой «рассосется»? – К сожалению, в сложившейся ситуации мы мало на что можем повлиять, – сказал Шеклболт. – Я даже начал сомневаться в истинности пророчества насчет Гарри. Убить Сами-знаете-кого возможным не представляется, к нему не подойти никак, мы знаем, что он проживает в поместье Малфоев, но подобраться к дому не можем – слишком много защиты на нем. Нам удалось разгадать секрет его бессмертия, но мы понятия не имеем, как действовать, так как не знаем где искать то, что держит его на этом свете.