Змея Давида (СИ)

Платье от «Gucci», которое ей привезла Мира из очередных гастролей в Милане (ну и плевать на всех этих хогвартских модниц, которые все до единой, не сговариваясь, заказали праздничные тряпки в магазине мадам Малкин, сделав ей за две недели годовую выручку) дожидалось своего часа, аккуратно разложенное на кровати. Черное облегающее платье до колен на тоненьких бретельках, с серебристой отделкой по краю лифа и едва заметными серебристыми искорками, словно вкрапленными в ткань, выглядело одновременно и просто и роскошно. Да, конечно, согласно этикету, поверх него придется надеть парадную мантию, но затем, когда начнутся танцы, мантию она снимет, а на плечи набросит черный шелковый палантин и можно быть уверенной – второй девушки в таком же платье она точно здесь не встретит. Не Бог весть какая радость, но все же Диана впервые в жизни почувствовала что-то вроде женского тщеславия, когда осознала, что ее наряд будет самым оригинальным на балу, потому что – откровенно магловский.

Главное, сказала она себе, не налегать на шампанское, а еще лучше – вообще к нему не прикасаться. Пузырек с веритасерумом в потайном кармашке словно жег ей бедро. И чем меньше оставалось времени до восьми вечера (начало выпускного бала), тем сильнее ею овладевало беспокойство и нерешительность. Теперь она уже не была уверена, что ее мужества хватит на то, чтобы подлить веритасерум в свой бокал с соком или чаем.

После торжественной речи Дамблдора, которую она слушала вполуха, начался праздничный пир. Большая часть столов была убрана, благодаря чему освободилось место для танцев в центре зала. Диана сидела рядом с Хильдой, Милагрос и Аллертоном (эти двое по-прежнему не отлеплялись друг от друга, словно сиамские близнецы), время от времени бросая короткие взгляды на преподавательский стол. Снейп сидел на своем привычном месте и со своим сурово-непроницаемым выражением лица выглядел как обычно. Ну, или почти как обычно, за исключением того, что был чуть менее бледен, чем раньше и сменил свою повседневную мантию на парадную бархатную. Один раз ей на мгновение показалось, что он тоже рассматривает ее, но она поспешно отогнала эту мысль, как заведомо нелепую.

«Дура ты, Беркович, – в очередной раз поставило диагноз ее второе «я». – Выбрось на хрен свой веритасерум, не морочь голову ни себе, ни ему. Он только рад будет избавиться от такой занозы в заднице, как ты!».

Она стиснула пузырек с сывороткой правды, тихо дожидавшегося своего часа в потайном кармане парадной мантии. И, еще раз взглянув на Снейпа, поняла, что не сможет привести свой сумасшедший план в исполнение. Точнее, не хочет. Ее внутренний зануда абсолютно прав – не стоит морочить голову взрослому мужчине своей полудетской влюбленностью. Завтра она уедет отсюда и постепенно забудет о своем наваждении. Рука ее решительно потянулась к бокалу шампанского, стоящему перед ней. Раз уж пить веритасерум она передумала, глупо отказывать себе в удовольствии просто выпить, чтобы расслабиться.

Танцы были в самом разгаре, но Диана сидела за своим столиком, небрежно закинув ногу на ногу, и мечтала только о тишине. Снейп постарался исчезнуть сразу после того, как Дамблдор, открывавший бал и пригласивший на танец профессора МакГонагалл, вернулся на свое место. Несколько раз к ней подходили выпускники с других факультетов, с двумя из них она нехотя покружилась в вальсе, а затем возвращалась к своему столу и принималась задумчиво цедить уже нагревшееся шампанское из своего бокала.

Наконец, сидеть в Большом зале ей надоело окончательно, и она направилась в свою комнату. Открыв уже полностью собранный чемодан, извлекла из него пачку «Кента» и зажигалку, набросила на плечи джинсовую куртку и выскользнула в коридор. Поднявшись в один из коридоров на втором этаже, подошла к стрельчатому окну, забралась на него, уселась поудобнее и закурила.