Змеиная голова

– Добрый вечер, Константин Артамонович.

В отблесках задрожавших синим пламенем «рыбьих хвостов» из темноты выступило довольное лицо Кости Данго. Он сидел на единственном стуле в глубине комнаты у противоположной стены и неотрывно смотрел на хозяина меблированных комнат. Глаза его блестели во мраке подобно турмалинам.

– Опять удивил, Илья Алексеевич! Как угадал?

– У вас особый аромат, довольно редкий. Фиалки и что-то цитрусовое…

Костя довольно рассмеялся.

– Это юдзу! – охотно признался он и встал. – В Японии им ароматизируют абсолютно все – от бульона до горячих ванн. Кстати, масло юдзу хорошо разгоняет кровь – очень рекомендую. А еще – образует на воде такую то-о-онкую плёночку, отчего ванна долго не остывает.

Костя подошел вплотную к Илье Алексеевичу, глядя на него полными обожания глазами. Илья Алексеевич оказался окутан облаком ароматного пара, и ему на мгновение почудилось, будто они с Костей и вправду сидят в одной горячей ванне.

– Сегодня ты спас одного юношу, Илья Алексеевич. Он мне очень дорог. Если бы его закатали, я, пожалуй, не пережил бы.

– Вы имеете в виду господина Юнгерта? – догадался Илья Алексеевич.

Костя кивнул:

– Жан Брадобрей. Так мы его зовем. Отличный куафер, было бы жаль лишиться такого мастера своего дела. Золотые руки!

Ардов с досадой подумал, что отпущенный им сегодня юноша если и не сам изготовил фальшивый вексель, но наверняка действовал под руководством Кости.

– Можешь не волноваться, Илья Алексеевич, – словно угадав мысли сыщика, поторопился успокоить Данго, – к нашему промыслу он касательства не имеет – случайно в дело угодил, по недосмотру. Больше не повторится, уж я прослежу.

Данго обратил взгляд к стене, где все пространство между двумя газовыми рожками было залеплено фотографиями и газетными вырезками.

– Вспомнил я про твои «сашеньки».

Костя кивнул на прикнопленные к стене кредитные билеты 25-рублевого достоинства. Постояв, он вернулся в темный угол и продолжил рассказ оттуда:

– Помню, лето 1892 года провел я в Ницце по приглашению одного господина, которому в нашем мире не принято отказывать… Пришлось захватить с собой еще трех помощников… Жили мы на вилле. Должен тебе сказать, Илья Алексеевич, что с точки зрения климата эта Ницца – совершеннейшее блаженство, нигде такого не встречал! Даже жара не раздражает. Да-с, так вот. Вилла была двухэтажная, с садом. Для нас там уже был приготовлен скоропечатный станок, пресс литографический, резак, краски без счету, большой фотографический аппарат и прочие инструменты. Знай себе пеки-выпекай.

Костя помолчал, словно вспоминал те времена.

– Нашлепали мы тогда с ребятами билетов на десять миллионов, – продолжил он. – Что и говорить, сумма немалая.

– И все эти билеты оказались в России? Обменять такую сумму мгновенно невозможно.

Костя пожал плечами:

– Я свою отстежку получил, а как там дальше дело было – не моя забота…

Костя опять замолчал. Было понятно, что знает он больше, но и сказанного было достаточно.

– И как звали этого господина? – спросил Ардов.

Данго встал и подошел к Илье Алексеевичу. Вид у него был серьезен.

– Мы звали его Карл Донатович.

Лицо Ардова вспыхнуло. Послышалось отвратительное жужжание. Он невольно взмахнул рукой, словно хотел отогнать невидимых насекомых.

– Тросточку эту я при нем помню, – постучал Костя пальцем по рисунку на стене, на котором была изображена рукоять в виде головы дракона.

Илья Алексеевич бросил в рот пару пилюль из колбочки на манжете, ослабил галстук и сел на кровать.

– Спасибо, Константин Артамонович.

– Следят за тобой, Илья Алексеевич. Его люди следят.

Данго хотел было сказать что-то еще, но, тряхнув головой, направился к двери.

– Замочек у тебя – игрушечный, – сказал он, взявшись за ручку. – Любой «кочергой»[52] сковырнуть можно, даже «свертыш»[53] не требуется.

За дверью оказался бородатый великан со шрамом. Он кивнул Косте, и тот бесшумно выскользнул из меблированных комнат.

– Папироской не одолжите, ваше степенство? – спросил жалкого вида морхотник[54] Серафима Пипочку, который зябко кутался в шарф на углу Садовой и Вознесенского проспекта, посматривая в озаренные тусклым светом окна над мелочной лавкой в доме напротив.

Пипка протянул пачку «Бостанджогло», из которой обтрепыш, икнув, с благодарностью одолжился. В этот момент из подъезда незамеченными выскочили и тут же нырнули в подворотню две фигуры. Обернувшись, Серафим увидел лишь, как в окнах второго этажа погас свет.

Глава 23. Утро в участке

– И что оно здесь делает? – кипятился участковый пристав Троекрутов, тыча пальцем в колесо на столе Облаухова.

С утра Евсей Макарович задался целью навести порядок во вверенном участке, но с самого начала споткнулся на колесе, и дело забуксовало. Причем споткнулся в буквальном, самом прямом смысле слова – зацепился в коридоре и упал.