Значит, будем импровизировать (СИ)

Здесь высоко ценили верность и жестоко наказывали за предательство. Друзья действительно прикроют твою спину, а не отмахнутся, сославшись на «срочные и важные дела», враги — при любой возможности разорвут глотку, а не базарно нахамят, помянув по матери. Понятия доблести, чести и благородства ещё не успели утратить свой истинный смысл. Да, подонков тут хватало (вспомнить того же Гриму), но по законам жанра они всегда терпели поражение, а не грели своё депутатское пузо где-нибудь на Канарах. Можете считать меня законченной идеалисткой со сдвигом на справедливости, но в плане морали наш мир здорово проигрывает. Возможно, развивай я далее тему преимуществ жизни в эпоху героев, я бы пришла к выводу, что выпавшая мне участь не так уж печальна. И многие мои соотечественники не раздумывая отдали бы многое, лишь бы хоть одним глазком заглянуть в этот заповедный край сказочных персонажей. Но мы, кажется, пришли.

— Добрались! Наконец-то! — крикнул кто-то из женщин, когда впереди показалась каменная крепость, будто бы вырубленная в монолите скалы.

Вся дорога заняла не более часа и прошла без приключений (если не считать революции, что творилась у меня в голове). Даже Стервелла, проникнувшись ответственностью момента, без истерик позволила усадить на себя двоих ребятишек, лишь изредка кидая в мою сторону многообещающие взгляды, в которых явно читалось: «я тебе это припомню». Надо не забыть наградить её чем-нибудь вкусным, сегодня заслужила.

— Это вы провели нас, спасибо, — благодарно взяла меня за руку добродушного вида старушка.

Остальные тоже потянулись ко мне. Кто-то благодарил, иные просто улыбались. Одна не в меру пылкая женщина, даже расцеловала меня в обе щёки. А я шла и чувствовала себя так глупо-счастливо от того, что, возможно, впервые по-настоящему сделала что-то для других, а не для себя. Такое странное чувство: вроде и заслужила, и похвалили, а всё равно неудобно как-то. Но на душе так легко-легко…

Сама Хельмова Падь меня не впечатлила. Издали показавшаяся мне монументальной и величественной крепость вблизи состояла в основном из серых каменных узких улочек, переполненных людьми разной степени оборванности, да мрачных внутренних чертогов, заваленных пыльным старым хламом. Похоже, генеральную уборку тут последний раз проводили в прошлой эпохе (как принято здесь говорить), я уж молчу про элементарную инвентаризацию. Сделав несколько кругов по периметру и досконально изучив интерьер нового временного жилища, не обнаружила никаких украшений и архитектурных изысков: пара статуй, с десяток колонн, грязное сточное озерцо во внутреннем дворе — вот и все достопримечательности. Я, конечно, ещё та привереда, но хотя бы пару простеньких фонтанов можно было бы организовать, раз на лепнину и расписные потолки нет желания тратиться. Нужно будет потом обсудить с Теоденом этот вопрос.

— Дорогу королю! — донеслось со стороны подъездного моста. Заскрежетали тяжёлые ворота, впуская в крепость колонну рохиррим.

«Помянёшь дядю добрым словом, и он тут как тут», — поспешила я во внутренний двор.

Рёбра с внутренней стороны царапнуло лёгкой тревогой. Стараясь не впадать в преждевременную панику, я снова и снова пересчитывала воинов. Так и есть, вернулось меньше половины. Лица мрачные, перепачканные в пыли и чёрной крови (почему-то я не сомневалась, что это была именно она). Ранения разной степени тяжести — почти у каждого. Да, потрепали их знатно.

— Это все, кто вернулся? — одарила я Теодена осуждающим взглядом. Хотя, по сути он не виноват ни в чём. Сам в живых остался, и на том спасибо.

— Главное, что теперь наши люди спасены! — вернул мне недовольный взгляд дядя.

С ужасом я заметила плетущегося в хвосте бледного, болезненно морщащегося Бредлинга. Бровь рассечена, кровь заливает лицо, левая рука повисла безвольной плетью — вывихнул, значит, идиот. Мало того что выглядел он — краше в гроб кладут, так ещё и при каждом шаге лошади норовил выпасть из седла. Догеройствовался.

— Госпожа, — привлёк мое внимание так и не отучившийся от дворцовых обращений Гимли. — Арагорн…

— Арагорн, что? — поторопила я скорбно примолкшего гнома. Видимо, он боялся произнести очевидное вслух, окончательно этим признавая, что его друг, самый сильный, самый храбрый, человек, которому суждено было стать великим правителем…

— Пал, — подтвердил он одним словом все мои худшие опасения.

К горлу подступила лёгкая тошнота, одной рукой пришлось опереться о ближайшую стену и восстановить внезапно сбившееся дыхание. Перед глазами мелькали гримасы перепуганных людей, окровавленные доспехи воинов, бледное лицо Бредлинга. Я переживала снова и снова все события этого дня, удивляясь откуда берутся силы просто не умереть на этом самом месте.