Значит, я умерла

Не дожидаясь ответа, она направилась в просторную соседнюю комнату. Я последовала за ней, но осторожно, внимательно поглядывая себе под ноги. Мои ботинки вполне пригодны для того, чтобы напинать кому-то по заднице, но у питонов-то задниц нет, вот в чем все дело.

– Я собиралась заказать шампанское, – говорила на ходу Джульетта, – но потом подумала и решила, что ты, скорее, предпочтешь пиво. Без обид.

– Я не пью алкоголь. – Я замерла как вкопанная – в центре комнаты стояла большая каменная статуя египетского бога. Того, с головой шакала. Анубиса, вот как. Когда-то я любила египетскую мифологию. Анубис был богом мертвых до убийства Озириса.

– Правда? – Джульетта смерила меня взглядом. – Почему – тебе ведь незачем сидеть на диете.

– Я и не сижу. Просто не пью, и всё.

Она моргнула и в кои-то веки удержалась от оскорблений.

– Ладно. Садись.

– Ты не ответила, зачем к тебе приходил Бен Норткатт, – спросила я, усаживаясь. – Я знаю, он о тебе что-то пишет. Но зачем ты разговариваешь с ним?

– Всегда важно знать, что затевает твой враг. А мистер Норткатт считает себя умнее, чем он есть на самом деле. Но ты ведь пришла сюда затем, чтобы мы с тобой могли обсудить наших единокровных… – Ее зеленые глаза сверкнули, как у кошки, и я вдруг поняла, что она считает меня всего лишь игрушкой, с которой собирается позабавиться. Но Джульетта – не тот оппонент, на которого можно воздействовать силой. Значит, придется драться на ее условиях.

– За что ты так ненавидела мою сестру? – спросила я.

– О, так мы играем в «Правду или действие»? – притворно удивилась она. – Ну хорошо, тогда мой ход первый. Я ненавидела ее за то, что она была безупречной доченькой-блондинкой, как раз такой, о какой всегда мечтал мой отец. Хорошенькой, худенькой и покладистой. Для него солнце вставало и садилось вместе с ней.

– Ты что, ждешь от меня комплиментов?

– У меня горячий нрав, я это знаю, – продолжала Джульетта. – И вообще, я – та же кукла, только более роскошная и сардоническая. Класса люкс. Мой отец начал отправлять меня в детские лагеря для толстушек, когда мне было восемь лет.

– Как я погляжу, в твоей семье куча проблем.

– Ну а в твоей, разумеется, нет, – парировала она. – Семейство Кроули – сплошное благолепие.

– Ты права, мы тоже не такие, – согласилась я.

– Ладно, я ответила на твой вопрос. Теперь твоя очередь. Что ты ненавидела в Кэролайн?

Вопрос застал меня врасплох.

– Я любила сестру.

– Не спорю, – сказала Джульетта. – Но каждый человек, как правило, испытывает смешанные чувства к членам своей семьи.

– Только не я. Каро была хорошей. Она старалась помогать людям.

– Так не пойдет, Дейрдре. Если хочешь продолжать разговор, то будь честной. Если нет, я тебя не задерживаю.

Мне очень хотелось уйти, но так я ничего не добилась бы. Мне нравилось думать о себе как о человеке, не боящемся глядеть правде в глаза, но дело в том, что я нередко избегала этого.

– Мне не нравилось, что Кэролайн не порвала с отцом, хотя он и избивал мать. – Во рту у меня стало сухо, сердце заныло; в какой-то момент мне показалось, что оно вот-вот лопнет и проломит грудную клетку. Я положила руки на колени и слегка откинулась назад.

– Я этого не знала. Я имею в виду про твоих родителей. – Джульетта, которая до этого сидела нога на ногу, поставила вторую ногу на пол и, потянувшись вперед, взяла клубничину с блюда. – Я бы могла сейчас сказать, что мне очень жаль и все такое, однако это прозвучало бы слишком покровительственно. Но жаль, что Кэролайн мне об этом не говорила.

– Почему?

– Потому что теперь мне все про нее понятно, – ответила Джульетта. – Раньше я думала, что она просто сучка, которой нравится корчить из себя мисс совершенство. А она просто пыталась быть хорошей девочкой, которая все в своей жизни держит под контролем. Такие дети нередко вырастают в семьях абьюзеров. Им кажется, что если только они все станут делать правильно, то в их жизни будет мир и порядок.

– Это еще что, популярная психология? – Я пробовала пошутить, но слова Джульетты запали мне в душу. Когда в пятнадцать лет меня поместили в психбольницу, доктора все время пытались меня разговорить и так, и этак. Я никогда не чувствовала себя хуже, чем тогда.

Джульетта пожала плечами.

– После школы я хотела изучать психологию, но пришлось пойти на администрирование отелей. Впрочем, психология так и осталась моим хобби.

– Ты когда-нибудь проходила терапию?

– Нет. Если б я на это пошла, кое-кто из моих родственничков подкупил бы терапевта и использовал бы против меня каждое мое слово. А ты?

Я помотала головой.

– Мне предлагали, но я отказалась. Так вот откуда у тебя комплекс превосходства…

– Я долгое время анализировала свою семью, – отозвалась Джульетта. – Трэкстоны дисфункциональны. Конечно, главным агентом разложения является отец, и все же наихудшим образчиком Трэкстона я считаю брата.

– Почему?

– Потому что он хочет получать все преимущества, не играя при этом по правилам. Он делает что захочет, и все же стоит Тео лишь намекнуть, что он готов войти в дело, как отец все передаст ему.