Знай мое имя. Правдивая история

В январе 2015 года в наш родительский дом на каникулы приезжает сестра. Мы собираемся пойти на вечеринку, после которой меня найдут лежащей на земле без сознания. Промотаем еще на несколько недель вперед, и вот Лукас уже в Пало-Альто, работает за моим столом, солнце пробивается сквозь шторы, а я лежу на кровати. Может быть, тогда, несколько месяцев назад, судьба одолжила мне его на время, чтобы я не утратила окончательно веру в возможность любви, а теперь снова заберет, оставив меня одну разбираться с этими извержениями грязи. В двадцать два я начинала всерьез подумывать, что взрослая жизнь представляет собой не что иное, как бесконечную череду потерь. Что хорошего было во взрослении? Какие преимущества это приносило? Как всю отпущенную тебе жизнь справляться с такой невыносимой тяжестью? Глядя на прекрасный день за окном, слушая звук компьютерной клавиатуры под пальцами Лукаса, я совершенно не хотела рассказывать ему о случившемся. Я просто хотела сидеть в своей комнате, залитой светом, и наслаждаться чудным днем рядом с родным человеком. Я хотела задержать этот момент, растянуть его и остаться в нем навечно. Но я знала, что сейчас придется все разрушить.

— У тебя сохранилось то голосовое сообщение?

Лукас прекратил печатать и посмотрел на меня.

— Зачем тебе? — спросил он.

— Просто хотела послушать, — ответила я.

Он по-прежнему не сводил с меня глаз. Его мобильник приземлился на кровать рядом со мной. Слушая сообщение впервые, я закуталась в одеяло и спрятала лицо. В протоколе оно записано следующим образом:

ГОЛОСОВОЕ СООБЩЕНИЕ, ОСТАВЛЕННОЕ ШАНЕЛЬ ЕЕ ПАРНЮ

18.01.15 в 3:39:34

Привет. М-м-м… (неразборчиво) Вот хрень… (неразборчиво). Привет (неразборчиво), твой телефон… Тут столько мужиков (неразборчиво), в общем, не важно, я люблю тебя больше всех. (Неразборчиво.) Так что я (неразборчиво) э-э-э. Ох (смех). Ты… Ты… как же это, ну ты сам знаешь. И пусть ты много работаешь, летом я тебя отблагодарю. Если даже ты будешь работать двадцать четыре часа в сутки, двадцать четыре из тридцати. Ой, а сколько часов в сутках? В общем, сколько бы ты ни работал или работал… Знаешь, я несу чушь. Ты мне нравишься, так си-и-ильно. И я просто хочу, хочу, чтобы ты знал это. Ладно, пока-а-а-а. Ты, ты мне очень нравишься, больше, чем думаешь. Ладно, все, пока (неразборчиво).

Хотя слов было не разобрать, но как-то сразу становилось понятно, что я перескакиваю с одного на другое. Мой голос растекался и свертывался, словно масло на раскаленной сковородке. Любой, кто заговорил бы со мной, сразу понял бы, что я невменяема. Вдобавок ко всему, это сообщение сдавало меня с потрохами: даже в таком полусознательном состоянии я хотела Лукаса, он мне был нужен, и я звонила ему, чтобы надиктовать эту сомнительную валентинку. Про себя я поблагодарила Шанель за то, что она так быстро отключилась. Потом до меня еще дошло: начинать сообщение таким образом — не самое лучшее для моей репутации. Защита обязательно вцепится в это, доказывая, что я вообще вела себя вульгарно и непристойно. Я собиралась быть хорошей жертвой, и мне следовало следить за языком. Как многому еще предстояло научиться!

Я подняла глаза на Лукаса и наткнулась на его пристальный взгляд.

— Что происходит?

— Ничего, — пожала я плечами.

Меня пугал этот слишком напряженный взгляд. Я видела, как старательно он соотносит факты у себя в голове. Потом Лукас закрыл ноутбук и забрался ко мне на кровать. Какое-то время мы сидели в полной тишине.

— Тебя изнасиловали?

Предельная прямота, с которой он произнес это, потрясла меня. Сами слова были тоже невыносимы. Я замотала головой.

— Не помню.

Он откинулся на подушку, глядя прямо перед собой, находясь как будто не здесь.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — ответила я.

— Это не ответ.

— Ну, там проходили два парня, они помешали ему, — заговорила я. — Полагаю, он сделал это только пальцами. Я не помню, он сбежал. Его поймали.

Я все еще не представляла, как говорить об этом. Улыбнулась ему. Выглядело, должно быть, жутковато, но мне отчаянно хотелось казаться невозмутимой.

— Я знал, — произнес Лукас. — У меня было плохое предчувствие. Мне нужно было остаться на телефоне. Ты была одна, мне не следовало бросать трубку. Я просто не знал, что делать.