«Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Святой Максим Исповедник дает следующее толкование бездны. Он утверждает, что слово "бездна" (ἄβυσσος происходит от глагола βύω (объяснять)[205] и означает непостижимость: "Бездна есть непостижимость". Он имеет в виду, что непостижимые суды промысла Божия можно постичь "иным образом"[206]. В другом месте он уподобляет бездну состоянию созерцания. Созерцающий ум подобен бездне из-за множества помышлений. Ум проникает в устроение явлений и входит в сферу разума, а затем верой и силой движения проникает в красоту и останавливается. И тогда, "совершенно скованный и неподвижный для всякого перехода", он взывает, т. е. "должным образом призывает божественную премудрость, воистину непроходимую бездну для познания"[207]. Как утверждает святой Максим Исповедник, речь идет о великом опыте, когда человек имеет сильное стремление к Богу и восходит к созерцанию, но ему преграждают путь, и он вопиет к Богу.

Подобное толкование дает и святой Григорий Богослов: "[Я] убеждаюсь не останавливаться на одной букве и смотреть не на поверхность только, но простираться далее, из одной глубины поступать в новую глубину, призывая бездною бездну и приобретая светом свет, пока не достигну высшего смысла"[208]. Здесь образ бездны также связан с продвижением человека в созерцании нетварного света и неутолимой жаждой и стремлением обрести познание Бога.

На эти толкования опирается опыт старца Софрония, когда он призывает Бога из глубины бездны. Человек через покаяние возводится к созерцанию Бога. Речь идет не о бездне небытия, а о "сфере" познания истинного Бога и о восхождении к большему познанию Его в неутолимой и неослабевающей жажде. И это познание есть бездна. Старец Софроний очень глубоко пережил это состояние — опыт весьма редкий, и описывается он особым образом. Он описывает свое состояние как "порыв" души — от чистой исступленной молитвы к созерцанию Божественного света. Удивителен не только сам опыт и его описание, но и спасительное вмешательство Бога, Который излил потоки Своих даров нетварных энергий.

Второе интересное место в этом тексте — это то, что старец пишет о движении в "сфере Вечного": "В той беспредельности нет ни верха, ни низа, — ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево. И все же наступал момент, когда я начинал двигаться, как мне казалось; и это движение я ощущал как падение; и глухой крик вырывался из груди: "Господи, спаси… Ты единый можешь беструдно достигнуть меня во всякой бездне…" И Он спасал.

Но почему "падение"? Не потому ли, что мой ум не мог больше стоять в Вечном? Ибо после этого кончалось видение"[209].

Здесь описывается различие между нетварным и тварным, которое является основой православного богословия. Следует повторить, что нетварное — безгрешно, оно не имеет ни начала, ни конца, а тварь повержена греху, она имеет и начало, и конец. Человек же, хотя и является тварью, вечен, по дару Божию. Нетварное не имеет признаков качества, количества, пространства и т, д., оно беспредельно и поэтому рассматривается человеком как "сфера Вечного".

При исступлении по благодати и при встрече человека с нетварной обоживающей энергией Бога, с Самим Богом, созерцающий переживает то, что называется нетварной обоживающей благодатью, и вместе с тем он в высшей степени ясно осознает свою тварность. Именно это означает фраза "мне показалось, что я двигаюсь". И, конечно, это движение, эту встречу тварной природы с нетварным — а тварное очевидно отличается от нетварного — старец ощутил как "падение". По его словам, это было следствием того, что его тварный ум "не мог больше стоять в Вечном".

Это поясняет святой Григорий Нисский, который учит, что "естество несозданное не допускает до себя движения, сопровождаемого превращением, преложением, изменением, все же осуществленное творением в сродстве с изменением, потому что и самая ипостась твари начата изменением, тем, что Божественной силой несуществующее преложено в существующее"[210].

После исступленной молитвы и восхищения ума человек возвращается на землю "мертвым" и переживает умирание во Христе.

Старец вспоминает случай, который произошел с одним инженером. Испытывая работу нового реактивного двигателя на авиационном заводе, он по неосторожности попал в поток воздуха двигателя. Воздушный поток подхватил его, оторвал от земли и понес к двигателю, но после выключения двигателя инженер упал на землю мертвым. Старец говорит, что нечто подобное случается и с человеком, кто вырывается нетварной благодатью Божией из этого мира. Он ""мертв" для страстных интересов и материальных стяжаний: он не будет искать никакой карьеры; он не слишком печалится, будучи отвергаем, не гордится хвалимый; он забывает о прошлом, не прилепляется к настоящему, не заботится о земном будущем. Новая жизнь, исполненная света, открылась ему и в нем; детские развлечения, занимающие огромное большинство людей, перестают интересовать его"[211].