Знак небес

На востоке, правда, укрепления были похуже. Нет, ворота белокаменные тоже красивы. Не зря их Серебряными прозвали, а вот стены… Из-за их ветхости эту часть города так и прозвали Ветчаной[49]. Впрочем, осаждающим и здесь пришлось бы приложить немало трудов и сил, поскольку при Всеволоде III Большое Гнездо их не раз ремонтировали.

К тому же если и ворвешься в них, то дальше все равно перед тобой предстанут Ивановские ворота, которые тоже в Печерный град ведут. Но даже если их и удастся проломить, то тут перед тобой сам кремник вырастет. А у него даже стены из камня. Тот же Всеволод постарался. Так что запалить их при всем желании не получится.

Словом, за такими укреплениями месяцами отсиживаться можно. Правда, при условии, что людей для обороны хватит, а атакующие будут действовать обычными методами, принятыми в то время. Вот о людях и была неизбывная головная боль у старого Еремея Глебовича — владимирского боярина, который еще дядькой-пестуном[50] был у ныне покойного князя Константина, а затем подался на службу к его брату Юрию.

Теперь же так получалось, что вся ответственность за род владимиро-суздальских князей легла на его плечи, ведь ныне все они во Владимире находились. Тут тебе и самый старший, Василько Константинович, которому через два месяца всего девять лет должно было исполниться, и братья его родные: восьмилетний Всеволод и Владимир. Последнему и вовсе четыре года совсем недавно исполнилось.

Имелся у них и двоюродный брат — тоже Всеволод, но Юрьевич. Тот всего на год старше Владимира. Да еще сестренка у него была Добрава, во святом крещении нареченная Еленой. Той шесть лет. Словом, мал мала меньше.

И все они, считай, на его, боярина, руках остались, потому что от матерей ихних не толк, а беспокойство одно. Одна — Агафья Мстиславовна, дочь киевского князя Мстислава Романовича Старого, ныне, почитай, и вовсе еле ходит. Так и не отошла, болезная, после смерти мужа, князя Константина.

Со второй — тоже Агафьей, но Всеволодовной, дочерью князя черниговского Всеволода Чермного, и того хуже. От скорбных известий да при виде изуродованного лика мужа своего покойного, князя Юрия, приключились с ней не ко времени родовые схватки. Уже второй день мучается, бедняжка, и ни до чего ей дела нет.

От малолетних княжичей мысли Еремея Глебовича плавным ходом перешли к Константину Рязанскому. Чего ждать от него — неведомо. У боярина Творимира спросить бы, но тот пребывал в опале, после того как под Коломной Константину обоз сдал и ратникам князя Ярослава оружие велел сложить. Далековато его деревенька, да и гонцов не пошлешь — крепко Владимир обложен, со всех сторон к нему проходы запечатаны наглухо. Ни конному, ни пешему не вырваться.

А спросить у Творимира Еремей Глебович хотел лишь одно — можно ли слову княжескому верить. Послы рязанские уже вчера припожаловали к воротам Владимира. Константин устами посланцев своих говорил, что с его ратью город взять — пустячное дело. Но не хочет он ломать ворота, устраивать пожары и разорять жителей. Если бы завоевателем он сюда пришел, в набег грабительский — тогда ему все равно бы было. Но и ему, и сыну его здесь еще долго княжить придется, и потому не желает он на крови свое княжение начинать. Не по-христиански это.

И как тут догадаться — то ли правду Константин говорит, то ли лукавит, сберегая жизни своих воев. Ведь не одна сотня погибнет, если город на копье брать придется. Опять же с княжичами не все понятно.

А самое главное — зачем ему для завтрашних переговоров понадобились не только бояре, но еще и старшины от мастерового люда? Они-то тут при чем? Их дело — одежу шить, сапоги тачать, кузнечить и прочее. Не было никогда такого на Руси, чтобы о столь важных делах с ремесленным людом речи велись. Или он о чем другом с ними говорить собрался? Тогда о чем именно?

Словом, загадки и загадки. И поди раскуси тут хитрого рязанца — чего он на самом деле хочет, чего добивается? Пробовал Еремей Глебович за епископом владимирским послать, чтобы хоть с ним посоветоваться, но владыка Симон оказался хитер и осторожен.

Вроде бы и поговорили, а ничего конкретного боярин так от него и не услышал. Одна только болтовня пустопорожняя с цитатами из Ветхого Завета, Нового Завета и поучений отцов церкви. Да плевать боярин хотел на то, что там у Иоанна Златоуста говорится и как Василий Великий мыслит. Ты поточнее, владыко, поточнее выражайся, да скажи как на духу, что сам думаешь по этому поводу.

Ан нет, скользок епископ, как налим. Ты его уже схватил, кажется, а он все равно из твоих рук выскальзывает.

Впрочем, оно и понятно. Епископу, если разобраться, важней всего, чтобы его подворье не пострадало да чтоб после всех разбирательств жители Владимира мошной не оскудели и гривны да куны свои не на строительство сгоревшего жилья отдавали, а в церковь несли.